Первый удар после победы Дональда Трампа на президентских выборах в США приняла на себя самая мощная экономика Европы – Германия.
Глава Института мировой экономики в Киле (IfW) профессор Мориц Шуларик (Moritz Schularick) охарактеризовал последствия президентских выборов в США для Германии как «самый сложный экономический момент в истории ФРГ». С ним, пишет Deutsche Welle, полностью согласен профессор Михаэль Хютер (Michael Hüther), директор другого авторитетного научного центра — Института немецкой экономики (IW) в Кельне: «Наступил худший сценарий».
Процветанию немецкой экономики в последние четверть века, реализованному благодаря дешевому импорту энергоносителей из России, растущему экспорту в Китай и низким оборонным расходам по причине гарантированной защиты со стороны США, в одночасье пришел конец. Избрание Трампа президентом США, означающее лишение Германией после российских энергоносителей и двух других столпов своей прежде столь успешной бизнес-модели, обрушило коалицию канцлера Олафа Шольца на следующий же день после объявления результатов американских выборов.
Мощная фигура Трампа-триумфатора не смогла затмить наступивший политический кризис в самой развитой европейской стране, случившегося в ожидании экономического кризиса и смены эпох в трансатлантических отношениях.
В среду вечером, после того как канцлер Германии Олаф Шольц уволил лидера одной из трех коалиционных партий Кристиана Линднера с поста министра финансов страны, а вслед за ним немедленно подали в отставку двое из трех его коллег по кабинету, произошел фактический развал правящей коалиции.
Теперь, до новых выборов, Шольц продолжит возглавлять правительство меньшинства, но без большинства в парламенте будет невозможно проведение любых решений, в том числе по помощи Украине. Поэтому Шольцу пришлось просить лидера оппозиционных консерваторов Фридриха Мерца поддержать его в основных политических вопросах, с которыми согласен и он, в том числе и с увеличением поддержки Украины, бремя увеличения помощи которой с приходом Трампа ложится на Берлин.
Шольц хочет провести необходимое теперь по закону голосование о доверии правительству меньшинства 15 января, чтобы выборы прошли в марте, за полгода до запланированной даты. Но Мерц, намеренный сменить Шольца на посту канцлера, требует провести вотум недоверия немедленно, на следующей неделе, а в январе уже организовать внеочередные выборы.
Но почему экономика самой развитой страны Европы оказалась настолько зависимой от внешних факторов, что способствовала развалу трехсторонней политической коалиции? И почему политики разошлись во мнениях? Левоцентристские социал-демократы Олафа Шольца и «зеленые» хотят модернизировать инфраструктуру, финансировать переход на экологическую энергетику, а также помогать промышленности и Украине — в кредит, используя заемные средства. Но либеральная СвДП Кристиана Линднера, отстаивающая идеи свободного рынка, выступает категорически против новых заимствований, призывая вместо этого снизить налоги, сократить социальные расходы и отсрочить переход к углеродной нейтральности.
Коллапс стал закономерным итогом продолжающихся весь год разногласий в правительственной коалиции по поводу целей бюджетных расходов, а поводом для распада трехпартийной коалиции социал-демократов, «зеленых» и либералов Линднера стал спор о том, следует ли приостановить действие фискальных правил, чтобы продолжить поддержку Украины.
Специалисты прогнозирует структурный спад экономики Германии на много лет вперед. Причем, считается, что его глубинные корни уходят в далекое прошлое, а худшие решения были приняты во время долгого правления Ангелы Меркель. Германия стала слишком зависима от нескольких отраслей промышленности, таких как автомобилестроение и химическая промышленность, попала в зависимость от российского газа и китайского экспорта, а также в геополитическую зависимость от США. Ну а после победы Трампа ее экономика сталкивается с новыми экзистенциальными угрозами из-за его импортных пошлин.
И самая большая опасность заключается в том, пишет The Times, что страна отстала в технологиях. Германия была мировым чемпионом аналоговой эры, изобретя автомобильный двигатель, работающий на топливе, электронный микроскоп и горелку Бунзена. Однако она не изобрела ни компьютер, ни смартфон, ни электромобиль. В современной Германии одна из худших в Европе сетей мобильной связи. В армии и в кабинетах врачей по-прежнему господствует факсимильный аппарат. А во многих магазинах до сих пор принимают только наличные. Заложившие некогда основу для экономического чуда Германии машиностроение, электротехника и химия пришли в упадок. Volkswagen впервые в истории планирует закрыть заводы, Audi и BMW объявили о резком падении прибыли.
Прославленная экономическая модель Германии больше не работает — устаревшие технологии тормозят развитие страны.
Отставшие от прогресса ее руководители допустили ошибку, отказавшись от цифрового будущего. Ставший канцлером в 1982 году Гельмут Коль отдавал предпочтение кратковременным инвестициям. Так, вместе с президентом Франции Франсуа Миттераном он поставил на кабельное телевидение высокой четкости — технологию аналоговой эпохи, что так и не получила распространения и была окончательно отменена в 1993 году. Десятилетие спустя правительство Шредера приняло судьбоносное решение о том, что будущее Германии — за промышленностью, а Ангела Меркель поставила страну в полную зависимость от российских энергоносителей и углубила зависимость Германии от промышленности. Самые известные промышленные компании в мире, включая Siemens, Volkswagen, Mercedes-Benz, BMW, Continental, Hoechst, BASF, Bayer, Linde, Mannesmann и Bosch, имели немецкое происхождение.
Тем временем цифровой мир начал вытеснять аналоговые технологии. Смартфон выполняет функции, для которых раньше требовалось несколько механических, электрических и других физических устройств — камера, фонарик, компас, карта, записная книжка и, да, телефон, — многие из которых производились здесь.
Пока Пекин запускал технологическую революцию, разрабатывал стартапы Меркель называла интернет Neuland, что означает «неизвестная территория». Германия уже отставала во всех аспектах цифрового развития — от оптико-волоконных сетей и мобильной связи до внедрения цифровых технологий в школах и искусственного интеллекта.
Журналист Вольфганг Мюнхау в статье для The Times называет такой «немецкий менталитет нео-меркантилизмом, современной реинкарнацией французского меркантилизма Жана-Батиста Кольбера XVII века. «Это не политика. Это система. И вот мы здесь, в XXI веке, с экономикой, которая опирается на французскую торговую политику XVII и XVIII веков, компании XIX века и технологии XX века», — говорит он, обвиняя современных немецких правителей в технофобии. «Сложите неомеркантилистский менталитет с технофобией, добавьте фискальный и монетарный консерватизм, протекционистскую финансовую модель, и вуаля», — дает он формулу немецкой экономической модели.
Как оказалось, промышленники, в том числе автомобилестроители, вместо инвестирования в программное обеспечение или электрические батареи, или в компании, которые их производят, даже в электромобили, пошли на преступные договоренности, чтобы сохранить старые технологии еще на некоторое время.
Экономическое чудо Германии так и оказалось миражом, историей ложных экономических нарративов, которые слишком дорого могут обойтись немцам.
(2 оценок, среднее: 4,00 из 5)
