Да, с момента провозглашения независимости, т.е. с падения советской империи, Украина была одной из основных постсоветских республик, с которой Азербайджан поддерживал постоянную и тесную связь. Даже при муталлибовском (Аяз Муталибов, первый президент Азербайджана) режиме часто звучал такой лозунг: «В деле независимости и суверенитета мы не должны отставать от Украины».
Последующие годы только укрепили эту связь. Тут не будет лишним напомнить, что эти две постсоветские республики даже создали специальную подсистему СНГ, т.е. ГУАМ.
Поэтому визиты представителей Украины в нашу страну всегда были частыми явлениями. Особенно они участились после того, как Азербайджан победил во Второй Карабахской Войне и освободил свои оккупированные районы.
Признаться, когда название Минска начало фигурировать в процессе де-эскалации украинского конфликта, мы восприняли это весьма проблематично, даже иронично, потому что на собственном опыте знаем «эффективность» различных минских форматов и соглашений. Ровно 28 лет мы ждали от Минской Группы хоть каких-то результатов, но зря, за эти годы была освобождена лишь одна деревня – Джоджуг Марджанли, и то благодаря усилиям и стараниям доблестной азербайджанской армии.
Сейчас имеется специальное минское соглашение и по украинскому конфликту. Были надежды, что после прихода к власти Владимира Зелинского лед тронется, хотя многое в этом деле зависит от России, нежели от Украины. Но увы! За это время состоялось лишь несколько обменов пленными и заложниками.
Украинские и грузинские конфликты отличаются от нагорно-карабахского тем, что отношения между Украиной и этими республиками гораздо сложнее и прохладнее, чем отношения между Баку и Киевом. Неслучайно, на днях представитель Украины в ООН, назвав Россию стороной украинского конфликта, предложил лишить ее права вето при обсуждениях украинского конфликта в СБ ООН.
Еще одной отличительной чертой является то, что Киев настаивает, чтобы в зоне конфликта были размещены голубые каски ООН, а в Карабахе функционируют российские миротворцы.
Мы не располагаем какими-то сомнениями и подозрениями по поводу российских миротворцев. Но имеется опыт Грузии, где они стали фактически силами обороны Абхазии и Южной Осетии. Но отношения между Баку и Москвой сильно отличаются от отношений между Россией и Грузией – Азербайджан постоянно учитывает геополитические интересы Москвы в регионе, мы не претендуем стать ни форпостом НАТО, ни исключительной зоной экономического влияния ЕС. Баку проводит уже даже несбалансированную политику, как прежде, а ту политику, которую требуют интересы и национальная безопасность страны.
В политике касательно миротворцев имеется еще один важный момент: здесь есть еще фактор Турции, которая в своих отношениях с Россией уделяет достаточно много времени и внимания карабахской проблеме. Конечно, и тут Москва пытается ограничить участие Турции в урегулировании конфликта, но полностью исключить его также не может, потому что, во-первых, есть международная практика, которая вовсе не диктует какие-то незыблемые форматы для решения конфликтов – нет, могут быть применены самые различные форматы и инициативы.
Во-вторых, Москва вынуждена учитывать тесные отношения между Анкарой и Баку. Понятно, что, если последние усилия Турции и России по урегулированию карабахского конфликта будут результативными, это отразится и на других конфликтах постсоветского сегмента. Но еще раз заметим, что грузинский, украинский и даже молдавский конфликты приобрели определенный геополитический подтекст – именно ревнивое отношение Москвы к евро-страстям Киева и Тбилиси стали причиной обострения конфликтов на территориях этих стран.
Для решения своих проблем Украина и Грузия или должны уступить России, — что весьма маловероятно, — или должны давить на страны Запада, чтобы те активизировали свои усилия по разрешению названных конфликтов.
