Как только у кого-то портятся отношения с США или со всем Западом, то сразу заявляется о повороте на Восток. По большей части под этой стороной света имеется в виду Китай, иногда с Индией.

Так в Москве после аннексии Крыма и развязывания войны против Украины на Донбассе провозгласили такой поворот. Вот будет ось Москва-Пекин-Дели и тогда настоящий ответ вероломному Западу и Вашингтону в первую очередь будет твердый и беспощадный.

Сейчас трудно сказать, что в подобной декларации было больше — реальной веры или неистребимого желания возродить времена, когда пели, что русский с китайцем братья навек. Игрища Москвы с так называемым поворотом на Восток закончились, как, впрочем, и начались. Внезапно, когда стали очевидными некоторые обстоятельства.

Во-первых. На политическом востоке Россию никто не ждет и ее туда никто не звал. Холод повеял сначала из Дели, а потом за завесой слов и пожеланий китайцы дали ясно понять, что времена братства прошли, потому что их никогда не было.

Во-вторых. Пекин ведет свою политику и не желает подстраиваться под кого-либо. Слишком важны для Китая и Индии отношения с США, чтобы жертвовать ими в угоду каким-то фобиям российского руководства. В Москве так и не поняли, что в Пекине ее не рассматривают как партнера ранга Вашингтона. С США Китай согласен обсуждать проблемы на равных основах. Куда там Кремлю с его ничем не подкрепленными амбициями.

В-третьих. Плохие отношения Москвы с Западом Поднебесной выгодны, и способствовать их улучшению ему нет необходимости. Москва все больше переходит в ранг младшего партнера, в чем российское руководство никак не хочет признаваться. Хотя бы себе.

Удивительно, но подобное развитие событий не заставило сделать соответствующие выводы иранских руководителей.

Накануне саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в китайском Циндао президент Ирана Хасан Роухани провозгласил новую политическую, возможно, и военно-политическую стратегию — «взгляд на Восток». Пока не поворот, но уже взгляд.

Все это выглядело заготовкой перед встречей президента Ирана Роухани и председателя КНР Си Цзиньпина.

Проблем у иранского руководства хватает. Внутри страны экономическое и финансовое положение продолжает ухудшаться. Так называемые либералы, при всей условности этого термина применительно к Ирану, во главе с Роухани в экономике и финансах успехов не добились. Наоборот, можно говорить о целой серии провалов, что и вызвало многочисленные протесты зимой текущего года. Возлагать всю вину за это на либералов и президента не стоит. Им противостоит сильный блок консерваторов и крайне правых. Президент не обладает всей полнотой власти, а как-то ограничить возможности Корпуса стражей исламской революции (КСИР) он не может, так как против этого аятолла Хаменеи. Он и обладает всей полнотой власти и использует свои возможности против президента. Тем не менее, улица в политические хитросплетения не вникает и во всем обвиняет действующую власть.

До недавнего времени у Роухани был козырь — Соглашение по ядерной программе и разблокирование иранских счетов в западных банках. Средства были по большей части использованы для внешнеполитических авантюр в Сирии, Йемене и на противостояние с арабскими соседями по Персидскому заливу.

И вот теперь после выхода США из Соглашения эта карта оказалась битой. Эмбарго на поставки нефти грозит существенным сокращением импорта и, как следствие, уменьшением притока иностранной валюты. Возвращаются времена ручного регулирования курса иностранных денег и расцвета черного рынка.

Иностранные компании, в том числе и европейские, сворачивают свое присутствие на иранском рынке. Никто не хочет неприятностей с американским министерством финансов. В его черные списки попасть легко, вот выйти из него, как показывает практика, очень трудно.

Фактически ставка Роухани на стабилизацию внутреннего положения на основе реализации Соглашения оказалась битой.

Во внешней политике тоже не очень хорошо. Отношения с Россией неуклонно сползают в сторону охлаждения и в них все больше элементов враждебности. Надежды на Москву в противостоянии американским санкциям в Тегеране не питают. Более того, там серьезно подозревают своего российского партнера в том, что на возможной встрече Путина и Трампа, например, на саммите G20 осенью они договорятся, например, по Сирии. И за счет иранских интересов.

У Ирана есть основания подозревать в этом Россию. Москва сохраняет свои контакты с Израилем и категорически не хочет препятствовать бомбардировкам израильскими самолетами иранских объектов в Сирии. Более того, Москва и Тель-Авив договорились о выводе иранских войск и отрядов Хезболлы из южных районов Сирии. Сейчас последних срочно переодевают в форму сирийской правительственной армии и поэтому оставляют на месте. Однако весь этот камуфляж легко раскрывается и легко предположить, что последуют удары израильской авиации. Москва и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь Тегерану.

Ничего не оставалось президенту Роухани, как взглянуть на восток в сторону Китая. Не удивительно, что такой шаг встретил самое горячее одобрение в кругах местных, лояльных к нему политических кругов и проправительственной прессы.

Формальным поводом для провозглашения нового политического курса послужило приглашение президента Роухани принять участие в саммите ШОС.

В находящемся в дипломатической изоляции Ирана каждое такое приглашение является поводом для доказательства собственной политической значимости. В первую очередь, для внутренней аудитории. Роухани в свойственной ему и другим иранским лидерам манере заявил, что «Это не мы у них что-то собираемся просить, это они хотят заполучить нас в качестве стратегического партнера». Интересно, кто у кого списал подобные пассажи: российская пропаганда или иранская. Сходство терминологии просто поразительное.

После аплодисментов иранского истеблишмента Роухани сказал, что вылетает в Циндао для встречи с председателем Си со списком условий, на которых Тегеран готов к стратегическому партнерству с Пекином.

Китай был единственной страной, которая в период санкций увеличила свой товарооборот с Ираном с $28 млрд. в 2009 до $48 млрд. в 2014 году. Именно поставки китайских, пусть дешевых и плохого качества товаров фактически предотвратили скатывание Ирана в ситуацию подобной венесуэльской. Тем не менее, в Тегеране такую позицию Пекина не оценили.

Более того, список претензий все увеличивался. От китайских методов ведения бизнеса, до атеизма, коммунистической риторики, активностью в пакистанском Белуджистане и Центральной Азии. Пекин не намерен жертвовать своим сотрудничеством с монархиями Персидского залива и военно-техническими связями с Израилем.

Вообще требования Тегерана к Пекину весьма своеобразны. В частности, Иран провозгласил создание собственного транспортного коридора «Север-Юг», который может стать конкурентом китайскому «Поясу и пути» — возрожденному Шелковому пути. Демонстрировалось расширение сотрудничества с Индией, что вызвало в китайской столице, мягко говоря, недоумение с учетом довольно напряженных отношений Пекина и Дели.

Как в таких условиях требовать от китайского председателя Си для Ирана статус «эксклюзивного партнера» остается загадкой иранской дипломатии и политики президента Роухани.

Нет ничего удивительного в том, что иранского президента в Китае встретил сдержанный, если не сказать холодный, прием. Соответственно, переговоры двух лидеров закончились без конкретных результатов. Иранцы в Циндао не получили того на что, без всяких оснований, рассчитывали.

В Тегеране не понимают, что основной компонент китайской дипломатии и политики состоит в том, что никто никуда не спешит. И в самом деле. Пекину ветер в спину не дует, а вот Тегерану и президенту Роухани есть куда спешить и даже очень.

Если он хочет получить поддержку Китая, то придется очень сильно постараться и во многом уступить. Иначе не получится никак.

image
(Пока оценок нет)