По сценарию, фильм заканчивался до этого места. Но в процессе съемок он стал жить собственной жизнью. Камера тащила нас за собой, заводила в такие места, которые не значились в режиссерском плане. Будто не рука оператора вела ее, а невидимые духи аскеров. Мы не просто снимали фильм о 350 защитниках Родины, на два часа задержавших в Яламе 70-тысячную оккупационную армию с севера, мы продолжали наше расследование. Главное – искали место захоронения молодых воинов, следы которого тщательно были стерты с лица земли «красными».
Вот оно, наконец! Я стою на том самом месте и жду, когда пройдет ком в горле, чтобы мог говорить в микрофон.
…В первых годах XX столетия крохотное селение, прикорнувшее к станции Ялама, состояло всего из пяти-десяти домов. Семьи здесь жили за счет работы на станции и небольшого гарнизона, расположенного рядом: торговали с пассажирами редких поездов, с аскерами; растили детей, женили молодых, хоронили стариков на древнем кладбище по ту сторону широкого поля.
…Сейчас подходит к концу второе десятилетие XXI века, Ялама превратилась в большой, густонаселенный поселок. Но то самое поле остается пустым посреди поселка, между станцией и древним кладбищем.
Примерно сто лет назад здесь за одну ночь, будто из земли выросло еще одно кладбище, которое, спустя много лет, за один день разрушили.
Аксакалы рассказывают услышанную от бабушек и дедушек историю: началось все весной 1920 года, когда пришла XI Армия. Утром, выйдя из дома, люди обнаружили в степи, на участке примерно с гектар, невысокие, плоские холмики. На каждом из них стоял увесистый речной камень, похожий на надгробье без надписи. А по ночам тут появлялись кони: под седлом, но без хозяев, бродили между камнями.
Старики больше ничего не говорили молодым об этих странных могилах: то ли не знали, то ли боялись, и таким образом защищали детей. Но своих усопших никто на новом кладбище не хоронил: везли их через поле, на древнее кладбище. Никто не занимал здесь место, не строился, не сажал деревья, не пас отар. Время от времени восстанавливали размытые дождями холмики, поднимали упавшие речные камни. Традиция эта передавалась из поколения в поколение.
Неожиданно, в середине 1960-х, председатель передового колхоза Халеддин-киши задумал разбить на этом кусочке земли посреди поселка огород, посадить арбузы. Яламинцы запротестовали. Но председатель, в других случаях прислушивающийся к мнению народа и поэтому руководящий колхозом чуть ли не со дня его основания, на этот раз заупрямился: пригнал трактор и распахал степь.
Вылезшие наружу кости собрал и увез, засеял поле. По словам яламинцев, выросли арбузы, похожие на человеческие головы с искривленными от боли лицами. Никто не смел приблизиться к ним, не соглашался выйти на сбор урожая.
Поле как наспех засеяли, так и быстро забросили.
Теперь уже мы не сможем спросить у опытного хозяйственника, почему он решил сажать арбузы именно на этом месте – на одном гектаре в самом центре поселка, когда вокруг сотни гектаров пустой земли? На какой урожай рассчитывал громадный колхоз? Что заставило Халеддин-киши распахать кладбище, перевернуть все здесь верх дном, выпотрошить могилы? В чем истинная причина в одинаковой мере бесполезного и бесчеловечного поступка?
Но можно обойтись и без свидетельства председателя колхоза, кстати, закончившего жизнь трагически.
Все: время и место появления кладбища, некоторые военные документы, даже сама логика указывают на то, что аскеры гарнизона, уничтоженного в двухчасовом неравном бою с четырьмя бронированными поездами и десантным отрядом XI Армии, захоронены именно на этом поле.
Начнем с логики. Разорванные пулями и снарядами сотни тел «красные» не могли увезти далеко: не было ни времени, ни возможности. Надо было без промедления избавиться от них: ведь большевики уверяли, что на своем пути не встречают сопротивления, азербайджанские части с радостью и в полном составе сдаются им в плен. Что может быть удобнее и быстрее, чем спрятать трупы аскеров там, где они были убиты: а именно — в поле между станцией и древним кладбищем.
Теперь посмотрим на схему вторжения. Ее составили комиссары Красной Армии сразу после завершения оккупации. В схеме указаны обе линии защиты, построенные яламинским гарнизоном. В книге «350» («Ялама» — на азербайджанском — ред.) я о них рассказывал. «Зубчатая» линия, взятая нами в кружок – второй, последний рубеж защиты, где была уничтожена основная часть пехоты и кавалерия гарнизона. То самое поле, недалеко от станции! А рядом вы видите знак, который на схеме больше нигде не встречается. Его в кружок взяли уже не мы, а сами комиссары XI Армии, как что-то особо важное. Хотя он не имеет никакого топографического или военного значения, поэтому с первого взгляда кажется совершенно неуместным, непонятным. Но при увеличении рисунка становится очевидным: это — надгробье. По всем предположениям, за ним большевики «спрятали» место захоронения яламинских героев.
…Скорее всего, Халеддин-киши разрушил это захоронение, навсегда лишившись уважения людей, не по доброй воле. Кому-то очень нужно было стереть с лица земли последние следы боя, состоявшегося здесь в ночь на 27 апреля 1920 года. Не случайно, что именно 60-е годы прошлого века стали началом научного спора о том, как Азербайджан был включен в состав России и советизирован: добровольно или насильственно? Академик Зия Буниатзаде, предлагавший воздвигнуть памятник яламинским героям на границе с северным соседом, еще тогда громогласно заявлял, что русские войска прошли через трупы азербайджанцев.
Но как бы глубоко не были зарыты следы истории, они полностью не исчезают… Яламинцы собрали надгробные камни безымянных героев и до сих пор их берегут, оградив вместе со старым кладбищем это пустое поле. Исчезли только оседланные кони без хозяев, которые когда-то по ночам приходили сюда и бродили между свежими могилами…
P.S. Этот материал является эпилогом статьи «Посвящение 350 духам аскеров, ожидающим поезд на станции Ялама» (Ayna.az, 11.11.2016) и прологом фильма «Солдаты умирают, когда их забывают». Фильм в скором времени выйдет на экраны.
