Блиц-интервью # с известным российским политологом Михаилом Нейжмаковым.
— Режим Башара Асада пал, и к власти пришла сирийская оппозиция. Каков ваш прогноз относительно будущего Сирии? Как вы считаете, стоит ли ожидать повторения ливийского сценария? То есть, не погрузится ли в хаос Сирия, как это произошло в Ливии после убийства Муаммара Каддафи?
-Понятно, что возвращение Сирии к ситуации, условно говоря, до 2011 года, когда центральное правительство в Дамаске контролирует почти всю международно- признанную территорию страны, за исключением Голанских высот, в обозримом будущем маловероятно.
Как минимум, в среднесрочной перспективе в Сирии останутся значительные зоны, которые не будут контролироваться любым правительством в Дамаске. Включая те же курдские районы. Вероятно, Анкара периодически будет предпринимать шаги по ослаблению военного потенциала формирований сирийских курдов, действуя напрямую (силами своей армии) или силами своих партнеров внутри Сирии.
Здесь многое зависит, в том числе, от степени прямой вовлеченности США в эту ситуацию. От нового срока Дональда Трампа многие ждали полного вывода американских войск из Сирии. Но, в конце концов, еще в свой первый президентский срок он несколько раз менял позицию по этому поводу, например, в феврале 2019 года аргументировав необходимость американского военного присутствия в стране целями защиты Израиля. Довольно велика вероятность, что при новой администрации Трампа военное присутствие США в Сирии, все же, сохранится. А это может, как минимум, стать фактором, сдерживающим давление Анкары и союзных ей сил на сирийских курдов.
В целом же, понятно, что это только один из многих факторов, которые будут создавать условия для сохранения раздробленности Сирии.
-Несомненно, свержение режима Асада сказалось на позициях России и Ирана на Ближнем Востоке. Как вы считаете, пойдут ли Москва и Тегеран на установление дипломатических отношений с силой, которая до смены власти, мягко говоря, не были в чести ни у России, ни у Ирана?
-Ряд иранских медиа-ресурсов уже указывали на вероятность контактов Тегерана с переходным правительством в Сирии при условии, в том числе, дистанцирования этой структуры от Израиля. В то же время, заявление верховного лидера Ирана Али Хаменеи, что за произошедшим в Сирии стоят США и Израиль еще раз может демонстрировать, что публичные контакты иранских властей с переходным правительством Сирии, как минимум, в ближайшее время будут ограничены.
Выше вероятность, что Иран будет, на первых этапах, выходить на новое сирийское переходное правительство по неформальным каналам, а также при посредничестве Анкары.
Публичная позиция российских официальных лиц сейчас, в целом, более компромиссная. Вспомним осторожный комментарий официального представителя МИД РФ Марии Захаровой о «солидарности с сирийским народом, с которым Россию исторически связывают дружественные отношения». Для Москвы важно, конечно, прояснить дальнейшую судьбу российских военных баз в Сирии. Посредничество Анкары здесь, конечно, тоже может сыграть свою роль.
Но для выработки тактики России в работе с Дамаском важный вопрос — насколько может меняться баланс сил в Сирии в ближайшие недели и месяцы. Скорее, Москва попытается найти каналы выхода на широкий круг ключевых фигур, которые могут определять политику в Дамаске, и отслеживать, как будет меняться политический вес каждой из них. Важно понимать, с кем именно в ближайшее время можно будет говорить в Сирии, чтобы можно было достигнуть устойчивых договоренностей хотя бы на перспективу ближайшего года.
-В то же время, в этой развязке ближневосточного геополитического узла наиболее сильным актором выступила Турция. Как по-вашему, скажется ли возросшая роль Турции на Ближнем Востоке и на ситуации на Южном Кавказе? Речь идет о скорейшем подписании мирного соглашения между Ереваном и Баку. И оптимизм по этому вопросу был высказан и президентом Турции Реджеп Тайип Эрдоганом и главой МИД Хаканом Фиданом…
-Возможности Анкары после всех событий в Сирии, естественно, возросли. Но стоит учесть, также, что новые возможности тоже требуют вложения ресурсов. То есть, внимание Турции сейчас будет, во многом, отвлечено на Сирию. Анкара явно будет стремиться воспользоваться ситуацией, чтобы попытаться максимально ослабить военный потенциал формирований сирийских курдов. В то же время, Турция сейчас будет стремиться укрепить механизмы, позволяющие держать под контролем тех же соратников Ахмада аш-Шараа. Все это потребует от Анкары дополнительных усилий, что, конечно, не отвлечет полностью ее внимание от других регионов, где есть интересы, но заставит заметную часть сил (от финансовых до связанных с возможностями, например, спецслужб) направить на сирийское направление.
Для тактики Еревана в рамках переговорного процесса с Баку будет важна не столько ситуация вокруг Сирии, сколько линия, которую выберет в отношении Армении и Азербайджана будущая администрация Дональда Трампа. Отметим, например, что у Никола Пашиняна уже состоялась встреча с Трампом в Париже. А, например, глава Минобороны Армении Сурен Папикян в декабре посетил США — конечно, проводя там официальные встречи, в первую очередь, с уходящим руководством Пентагона, но также и с представителями ВПК. Неформальные контакты делегации Минобороны Армении в ходе этого визита также с лицами, близкими к будущей администрации Трампа, тоже были вполне возможны.
Даже просто более отстраненная позиция будущей администрации Трампа в отношении ситуации на Южном Кавказе может дополнительно подтолкнуть Ереван к уступкам в рамках переговорного процесса с Баку. Напротив, признаки, что Вашингтон может проявить дополнительное внимание к Еревану (например, на фоне осложнившихся отношений США-Грузия и вероятного усиления давления на Иран) может мотивировать Никола Пашиняна к более активному отстаиванию своей линии в рамках переговоров с Баку. В целом же, в ближайшие недели обе стороны будут ждать первых шагов будущей республиканской администрации США, а на дополнительную активизацию переговорного процесса по линии Баку-Ереван выше шансы к концу февраля-марту 2025 года.
