Сложившаяся геополитическая ситуация в мире говорит о грядущих изменениях. Сегодня мир находится в состоянии глобальных перемен, где единая мировая держава США, уже перестает отвечать на запросы и проблемы мира.
О том, что происходит в мире, какие процессы развиваются, возможен ли конфликт с Китаем, о приходе Байдена и других вопросах рассказал в интервью # Максим Шевченко.
-Чем ближе дата инаугурации Байдена, тем больше накаляются страсти в США. Многие аналитики считают, что Байден приходит с обамовской повесткой, которая снизит градус радикализма в мире. Как вы считаете?
-Джо Байден имеет достаточно яркую политическую карьеру, которая уходит далеко в 1960-е годы в эпоху Кенеди. У него линия демпартии США. Нельзя считать, что он приходит к власти с обамовской политической программой, он приходит с концепцией демократической партии.
При них мировые ценности, мировые либеральные ценности станут прикрытием для нового наступления глобального империализма и глобальных финансовых институтов. Глобальные финансовые институты будут бороться с государствами, и подчинять себе государства. И тут не вопрос — это обамовская парадигма или байденовская.
-Сейчас Иран обогатил уран до 20%. В Тегеране заявляют о том, что они готовы обогатить уран до 60%. Ряд экспертов считают это шантажом для того, чтобы Байден вернулся к «ядерной сделке» и снял санкции. Как вы оцениваете данную ситуацию?
-Ирану будут предложены определенные условия в обмен на что-то. Новые условия не будут такими комфортными, как это было при Обаме, они будут более жесткими. Я также рассматриваю и другой вариант, может начаться война против Ирана. Эти люди прагматики, и они будут исходить из своих интересов, а не из абстрактных ценностных категорий. Я не знаю, сколько Байден протянет во главе Белого Дома, но вокруг него бодрые ребята, которые и будут заправлять всей политикой.
Проблема в том, что у них в голове есть определенная матрица ценностей, и они мир верстают под нее. Эти ценности исходят из реальной картины мира. Они считают, что демократия в их интерпретации, свобода в их интерпретации. Возможно, их стоит рассматривать как религиозных фанатиков и любому религиозному фанатизму, надо противопоставить трезвый рассудок и волю человеческой кооперации. Я считаю, что народы должны стать субъектом правящей элиты.
-Как вы оцениваете давление на Китай? Может ли это приостановить его развитие?
-Кто может надавить на мамонта? Только еще больший мамонт. Пока я не вижу большего. Вижу, как Китай создает зону свободной торговли АСЕАН, и то, как Китай преодолевает ситуацию с коронавирусом, а западные страны погружены в хаос. Сейчас китайская экономика на подъеме. Иногда и у меня вызывает подозрение, как этот вирус все западное человечество погружает во мрак, а у них все хорошо.
Китай – слишком большая величина, чтобы мы в отношении него употребляли слово давление. Попытки давить на Китай не приведут ни к чему дельному. Если они собираются на него давить экономически, то Китай закроет для Запада зону АСЕАН или повысит тарифы для продукции из США, а это 2,5 миллиарда человек.
Мир вступает в эпоху глобальной конфронтации, которая разрешится войной, либо человечество договорится о новых принципах. Добиться справедливости или же равенства в парадигме капитализма в глобальной конкуренции, невозможно. Капитализм беременен войной, которая является единственным решением всех вопросов.
— Как бы вы оценили сегодня роль ЕС, как геополитического игрока на мировой арене?
— ЕС – это не политический игрок. При этом сейчас поднялись и другие вопросы в отношении этой организации. ЕС показал свою беспомощность перед лицом народов Европы, которые не получили нужную помощь в тяжелейшие дни коронавируса. Каждая страна по отдельности решала вопросы собственного спасения.
Брюссель даже и не пытался помочь им. Потому что ЕС – это сложная бюрократическая машина, которая принимает решение, они собираются и месяцами обсуждают. Но в случае, когда нужно было быстро реагировать, выяснилось, что она неэффективна. Весь сложный аппарат показал, что ЕС не готов принимать решения быстро здесь и сейчас. Он не может реагировать на военную угрозу, каждая страна должна себя защищать по отдельности, а угроза пандемии – это угроза масштабов войны, и ЕС оказался не способен в целом быстро принимать бюджетные меры, чтобы всем помочь. Он не смог быстро выделить нужное количество денег всем странам.
Они приняли бюджет позже, после многих обсуждений, споров и прочего. Бюрократическая система согласования не подразумевает быстрого решения. В государствах, где более авторитарная система, выходят из этой проблемы легче, потому что решения принимаются быстрее.
Китай, например, мигом блокировал отдельные города, провинции и приказывал сидеть всем дома, жестко карая всех, кто выходил. Это невозможно в ЕС и отдельных странах Европы. Я думаю, европейцы сделают свои выводы и создадут свои инструменты и институты, которые будут быстро реагировать в кризисных ситуациях.
-Ожидаете ли распад ЕС, и выход из этой организации, допустим, Франции или Германии?
-Нет, я этого не ожидаю. Франция и Германия благодаря договору Робера Шумана 1949 года являются фундаментом ЕС. Берлин и Париж и есть Европейский Союз. Вообще ЕС – это франко-германский союз: преодоление враждебности этих двух наций в рамках сначала угольного соглашения, а потом и зоны свободной торговли. Все остальное – это то, что потом было собрано на франко-германский союз.
Британия же вышла из этой организации, потому что она не хочет брать на себя ответственность за те процессы, которые будут происходить в Европе. Европа пережила несколько консолидаций, «наполеоновская консолидация», затем «гитлеровская консолидация», а сейчас третья консолидация. Каждая всегда начиналась под лозунгом защиты европейских ценностей.
Англия всегда оказывалась против континентальной Европы. Для них англо-саксонский формат консолидации, это более интересный формат, чем союз с французами и немцами. «Правь морями» — вечный лозунг Англии, который дает им мировое превосходство.
