Сейчас в России готовятся к парламентским выборам, которые состоятся 19 сентября. На фоне этого, а также прошедших зимой митингов и падения рейтинга власти, роста недовольства в обществе, в Кремле решили «закрутить гайки» политической системы России.
Многие журналисты, аналитики, эксперты пишут о том, что авторитарная система в России переходит в тоталитарную. Политтехнолог, аналитик Константин Калачев ответил на вопросы # о том, что происходит во внутриполитической жизни в России, и как это будет влиять на внешнюю политику Кремля.
— Что происходит во внутриполитической жизни России? Какие процессы сейчас развиваются? Россия идет по пути тоталитаризма?
— Не будет никакого тоталитаризма. Просто электоральный авторитаризм закончился. Авторитарная система правления осталось, а электоральная ушла, вот что происходит сегодня в России. На самом деле о политической конкуренции говорить просто странно, все политические партии в России управляются со стороны АП.
В Туркменистане тоже официально три партии: «Демократическая партия», «Партия аграриев» и «Партия промышленников». Примерно также можно будет говорить о России. Причем в Туркменистане 9 кандидатов, участвовали на президентских выборах. Политическая система России развивается в сторону Туркменистана. С регистрацией кандидатов на те или иные выборы будет очень грустно.
Даже решение о разгоне муниципальных оппозиционных депутатов было принято на уровне силовиков и АП. То есть силовики у нас теперь управляют и выборными процессами.
— Какие-то законы были приняты в последнее время в этом направлении?
— Можно жить по законам, а можно жить по понятиям. Ни в законах дело. Самое интересное то, что источники РБК в мэрии говорят о том, что депутатов в Мосгордуму задержали ради того, что дать понять, что какое-либо их участие в Госдуме или попытки влиять на эти результаты будут жестко пресекаться. Уже даже никто не стесняется об этом говорить вслух.
-То есть парламентские выборы осенью в России будет чистым фарсом, и депутатов будут просто назначать?
— По сути дела, это так. В одном из регионов я проводил исследование под одного из кандидатов, чтобы понять силу административного ресурса, я поставил вопрос о поправках в конституцию. Официально в регионе против поправок проголосовало 15% населения, но против поправок было 38%. Потому что сейчас люди, которые ранее голосовали за конституционные поправки, стали жить хуже. Это тоже фактор. Есть фактор людей, которые голосовали против поправок и чьи голоса не были учтены, такие тоже есть.
Другая проблема – это честность избирательного процесса в условиях ковида. У нас голосование идет три дня без наблюдения, с какими-то сейфами, которые можно вскрыть и поменять бюллетени.
Реальность такова: выборы как институт у нас под угрозой. Потому что то, что сейчас делается это уже не выборы, это не инструмент перемен, это инструмент консервации и поддержки власти. После этого ни один не системный кандидат не будет зарегистрирован.
— Каждое действие приводит к противодействию. Мотивы Кремля понятны. Но к какому противодействию это приведет со стороны общества? Насколько власть станет легитимной для общества?
— Когда стоит вопрос выживания, то тебе не до проблем общества и легитимности власти. Как ни странно, ухудшение социально-экономической ситуации работает на власть. Потому что людям не до политики, им нужно бороться за выживание. Совершенно очевидно, что протестное настроение и протестное действие – это ни одно и тоже. Рост протестных настроений имеет место быть, но приведет ли это к протестным действиям не факт. Потому что все начинается и заканчивается на кухне, где люди обсуждают несправедливость.
Выходить на улицы у людей желания мало, потому что это чревато. Все жестко подавляется, штрафы большие и можно лишиться работы. Все идет по классической схеме. Россия в этом смысле не уникальна, есть много подобных стран, где население борется за выживание, а правительство говорит о росте и подъеме. В это же время пропасть между бедными и богатыми растет, а политическая оппозиция бессильна.
— То есть мы видим «туркменизацию» России?
— В этом смысле Россия ничем не лучше, чем Азербайджан. Правда Азербайджану есть теперь чем гордиться после успешной войны. В России это осталось 2014 году. Правда нас пытаются вернуть в те годы, но тот консенсус, который был после маленькой победоносной войны, он разрушен, эйфория, которая у нас продолжалась с 2014 года уже сошла на нет.
Сейчас общество находится на перепутье, и все это может затянуться очень надолго несмотря на то, что общественные настроения меняются. Меньшинство может держать в узде большинство бесконечно долго, если это большинство не консолидировано, если у них нет лидеров, если у них нет понятных лозунгов и страхов.
Тех надежд, которые были у населения в начале 2000-х, уже нет. Тогда все думали, что будет лучше и лучше, сейчас же даже в краткосрочной перспективе люди не уверены в стабильности. Напряжение в обществе растет, но использовать это никто не может, потому что власть весьма умело строит машину пропаганды, и нейтрализует протестно настроенных граждан.
— Насколько в такой ситуации возможен социальный взрыв в России?
— Социальный взрыв невозможен, потому что нет резкого ухудшения. Есть снижения стандартов потребления, есть ухудшение ситуации. Но тут такое дело, да, цены растут, но не настолько, чтобы определенное количество лояльных, поменяло свой взгляд. Запрос на перемены растет и есть попытки властей отвечать на эти запросы, но нет процесса, когда экономический кризис перерастает в социальный, а он потом в политический. У нас не экономический кризис, у нас стагнация. При этом время от времени цены на нефть растут, надежд становится больше.
Собственно люди в фокус группах говорят: «терпеть можно!». То есть не жить, а терпеть, ну вот и терпят.
— Изменение внутриполитической конфигурации в России повлияет на ее поведение на внешнеполитическом уровне. Как это повлиет на внешнюю политику России, в частности в отношении своего ближайшего зарубежья, постсоветского пространства? К примеру, сейчас в Азербайджане идет обратный процесс, и мы видим больше либерализацию и начало диалога правительства с политическими партиями.
— В Азербайджане идет обратный процесс и либерализация из-за того, что новое поколение, которое ждало реванша и войны, оно его получило, и Алиев в этой войне победил. То есть ему можно не напрягаться, потому что его рейтинг сейчас на пике. Поэтому он может себя вести свободнее, вести диалог с оппозицией и так далее. Потому что власть усилила свои позиции в обществе.
В России же популярность властей снижается. Чем меньше популярность Путина, чем жестче политика. Электоральный авторитаризм подразумевает популярного лидера, который пользуется доверием общества и так далее. Алиев на запросы своего общества ответил, а Путин на запросы российского общества ответить не может. Ну, вот Крым уже присоединили, что еще можно сделать?
Сохранение влияния России на постсоветском пространстве задача крайне сложная. На чем это влияние строить? Ладно, Лукашенко деваться некуда и теперь его нигде не примут. Ну, а вот все остальные страны диверсифицируют свои отношения, проводят многовекторную политику. Казахстан имеет свои интересы и сейчас для них Китай представляет больший интерес, чем Россия. Армения обречена держаться за Россию, а теперь после войны и ввода миротворцев в Карабах, она напрямую под влиянием Кремля. Куда им деваться?
Что касается Грузии, если Россия не готова отвечать принципиальным вопросам Грузии, то что ей брать с нас? Русские туристы будут и дальше ехать в Грузию. А с политической точки зрения Россия все мосты сожгла с признанием «Абазии» и «Южной Осетии». Многие страны Центральной Азии дружат с нами из-за своих мигрантов, но в регионе Китай нас вытесняет из политической и экономической жизни.
Российская экономика на сегодня не настолько сильна, ее политика не настолько гибка, чтобы можно было рассчитывать на то, что она в полном объеме сохранит свое влияние на постсоветском пространстве. Теперь у каждого свой интерес, а все остальное – это внутренняя пропаганда в пользу бедных, что мы являемся приемниками СССР. Ну и ладно, а толку то мало.
