Устоявшиеся, укоренившиеся и неистребимые традиции. Это то, что наполняло, наполняет и будет наполнять современную жизнь представителей любой страны и народа. К примеру, англичане были известны своей пунктуальностью и любовью к файф-о-клок — пятичасовому чаепитию. Немцы прославились тем, что все, включая игру в футбол, доводили до автоматизма, заслужив репутацию «немецкой футбольной машины».
Один южный город намертво закрепил за собой целый ряд традиций, шокировавших неподготовленных иностранцев. Впрочем, не только их. Страдали и аборигены, на своем опыте познавшие могучую силу такой местной традиции, как тапш. У этого слова не было точного аналога в иных языках. К примеру, слова кумовство и «крышевание» не передавали всего богатства, всей сущности и наполненности тапша.
О, это было явление настолько могучее, что впору писать о нем не статью, а некий аналог карело-финского эпоса «Калевала». Только вместо старого, мудрого Вяйнямёйнена, просекавшего по просторам Калевалы, в одном южном городе было множество действующих лиц, рано или поздно ощущающих удар по темечку кувалдой главной местной традиции.
Ибо, тапшеваться любили все. Процесс этот был долгим, как приготовление блюд для какого-нибудь крупного мероприятия, вроде свадьбы. Вначале, находили «нужного» человека. Не всегда, кстати, это был высокопоставленный чиновник или обладатель невиданных капиталов. Вполне мог пригодится и не известный широкой общественности человек, на телефонные звонки которого отвечали те, кто способен принять важное решение.
Далее, когда нужный звонок был совершен и первый барьер на пути к поставленной цели уже преодолен, происходит встреча просителя и того, кто сам способен решить вопрос, либо знает, через кого его можно утрясти. Для ускорения процесса позитивного решения вопроса, по давней южногородской традиции, в ход шли так называемые хормяты.
Чаще всего они представляли собой пухлый пакет, наполненный коллекцией бумажек зеленого цвета и портретами бывших президентов одной могучей супердержавы и цифрой 100. Но порой хормяты представляли собой и квартиры, дома или дорогостоящие автомобили. И упаси Бог кого-то сказать, что это была взятка! Что вы?! Южногородцы никогда не позволяли использовать это слово, считая его едва ли не бранным. То ли дело хормят! Слышите, как ласково щекочет это слово уши?! Дать или получить хормят хотя бы раз в своей жизни — то была еще одна могучая местная традиция.
В итоге, после того, как хормят был занесен тому, кому надо, происходило принятие важного решения. В полку тапшованных прибывало. И сидели они в своих креслах долго и счастливо, прощаясь с ним только после того, как своего влияния лишался тот, кто их тапшевал. В итоге, на смену одним тапшованным приходили другие тапшованные, которые также, в свою очередь, принимаются тапшевать других.
Это и был классический Perpetuum Mobile. И плюньте в глаза тем, кто утверждает, что вечный двигатель не существует, что этот тип машины невозможен, так как он нарушил бы первый или второй закон термодинамики! Южногородский тапш — это и есть реально существующий, на радость многим, вечный двигатель!
Но, как пелось в известной песне, «если радость на всех одна — на всех и беда одна». Это я к тому, что процесс выкорчевывания тапшованных из насиженных мест был мучительно болезненным. И ладно бы, речь шла о тех, кто умудрился дотапшеваться до должности очень высокой и прибыльной. Нет же! Специфика южногородского тапша как-раз и состояла в том, что тапшованными оказывались вовсе не большие начальники. К примеру, назначили директором одного театра некоего господина. Одна из актрис этого театра была дамой, которую очень глубоко оттапшевали. И она, ясное дело, считала себя персоной более важной, чем какой-то новый директор. В итоге, актриса прислала к нему своего шофера, который передал директору театра приглашение посетить оттапшованную даму у нее на даче. Ну разве не прелесть, эти южногородские традиции?!
Благодаря им, добавлю, тапшованным артистам удавалось сохранить свой вес. В прямом смысле слова. Вот пришел к ним, обычно не молодым уже служителям Мельпомены, кто-то из руководства с наглой и вызывающей просьбой похудеть, заняться спортом, дабы живот артиста не был так виден зрителям. Ведь, согласитесь, не всегда можно убедить публику, что пожилой и животастый человек может быть героем-любовником в каком-то спектакле. Что делают в таких случаях тапшованые артисты? Нет, конечно же, не садятся на диету и не бегут в спортзал. Они звонят кому-нужно. И тот, в свою очередь имеет беседу с руководством храма искусства, не понимающим того, что, образно говоря, можно играть Ромео в пенсионном возрасте и с пузом а-ля Депардье. А вы говорите Поль Брегг! Какой, простите, натуропат, какое чудо голодания?! Чудеса тапша — наше все!
Ну а как иначе, если за буфетчицу в южногородской школе, которую вдруг решили уволить, заступились депутаты местного парламента в количестве нескольких штук, прокуроры разных районов южного города, прочие достойные личности. Те, кто удумал уволить буфетчицу, вначале обалдев от степени и разнообразности ее тапша, в итоге едва ли не сами готовы бывают занять ее место в буфете, освободив свое кресло. И такая ситуация. А вы говорите — кадровые реформы! А вы рассуждаете про место южного города в Дуинг Бизнес! Не доросли еще авторы этого ежегодного доклада до понимания сути и мощи южногородской традиции тапша…
