Вечер. Правительственная дача. Фонарь. В его свете особенно хорошо мечталось. Паша Николян также любил погрузиться в мир мечтаний. Бывший журналист, сиделец за клевету, ловко перерядившийся в страдальца за народ, уже считал себя баловнем судьбы. Вначале нынешнего года он и мечтать не мог о том, что станет обладателем такой власти. Он был тогда лишь странной, игрушкой безымянной, которой олигархи всю портили игру. Теперь он — Паша-няшка и каждая, понимаете ли, политическая дворняжка, при встрече сразу руку подает.
Роль няшки, правда, получалась только в собственной стране. В ходе заграничных турне Николяну приходилось довольствоваться ролью человека, бегающего за влиятельными мировыми политиками ради того, чтобы сфотографироваться на их фоне. Паша это называл большим внешнеполитическим прорывом. Ему было, с чем сравнивать. Отправленный в глубокую отставку Эдик из МИД, помнится, исполнял роль более постыдную. Он подписывал протоколы по прямому приказанию главы внешнеполитического ведомства иной страны и запомнился, как большой любитель знакомства с убранством туалетов в замке Рамбуйе.
Николян понимал, что Эдик тогда играл ту роль, которую ему прописали. Ведь и сам Паша действовал ровно также. Он был актер, но готовый менять роли и образы с частотой невероятной настолько, что это ставило в тупик даже его супругу Анну. Она попросту не успевала привыкнуть к одной ипостаси Паши, как он надевал новую маску. В итоге происходил конфуз. Так произошло и на сей раз, когда Анна сочла важным и нужным предстать в облике «голубки мира».
Это была новая роль Анны, которая совсем недавно, готовясь с мужем к захвату власти, изучала биографию Веры Засулич, пропадала в тире, учась стрелять из револьвера. В качестве градоначальника Трепова она тогда избрала , казалось бы, всесильного Сержика. Но, король оказался голым, а власть свалилась в руки Паши и Анны слишком легко и быстро. А где власть, там и мечты о ее сохранении с ежеминутными переживаниями о том, как бы выжать все возможное из своего нового статуса.
В рамках этой кампании Анна уже призвала жен олигархов попрощаться с драгоценностями. Она действовала в строгом соответствии с сюжетом «12 стульев», где Остап Бендер, несмотря на то, что называл себя сыном турецкого подданного, чем явно портил настроение Паше и Анне, все же ловко обобрал членов «Союза меча и орала». Такую же ловкость в проворачивании афер мечтали натренировать наши герои. Правда, все чаще, в спешке и азарте, они забывали предупреждать друг друга о том, кого будут изображать в очередной раз.
Вот и сейчас Паша просто не успел предупредить Анну о том, что слишком увлекся играть в «ястреба». Он в последние дни произнес сразу несколько речей о том, что страна и народ должны быть готовы к скорой войне. Он даже счел себя вправе поведать миру о том, что воевать будут и те его соплеменники, что сейчас спокойно себе живут в разных странах мира. Одним словом, Паша стращал всех смертями и кровью.
Анна же, уже ведущая заочный спор с Имельдой Маркос, спешно пополняла коллекцию туфель. До 2700 пар было пока что далековато, но Анна ушла в процесс с головой, считая, что ее муж-диктатор ничем не уступает филиппинскому коллеге. Она была права, но конкуренция с филиппинкой отнимала много времени и сл. В итоге, не ознакомившись с новым репертуаром дражайшего супруга, Аннушка, образно говоря, чуть не разлила масло на трамвайном пути.
Она собрала матерей погибших оккупантов и призвала через них к миру. По сути, ясное дело, это был призыв к капитуляции, ибо под миром в стране, где власть захватили Паша и Анна, давно мечтали узаконить кражу чужой земли и богатств. Но, жена Николяна считала свою новую роль важной частью того спектакля, постоянная демонстрация которого позволит супружеской чете еще долго не расставаться с новым для себя статусом. Тем удивительнее было Анне услышать крик мужа, узнавшего о выкрутасах жены.
«Ара, ты что делаешь?! Анна-джан, какой-такой мир-шмир?! Я тут в Россию ездил, во Францию ездил, много еще где буду ездить. И везде я говорю про войну. Ара, про войну, слышишь?! Какого Сержика ты про мир заголосила? Сейчас все советуют мне или крест снять, или штаны надеть. И это все твоя вина, ара!»,- вопил Паша.
«Вах, Паша-джан! Чей крест, чьи штаны?! Это аллергия?», — испуганно спросила Анна.
«Нет, не аллергия. И даже не аллегория. Люди не раком шиты, все видят и все понимают. Не время сейчас в миротворчество играть. Сейчас играем в мифотворчество. Поняла, ара?»,- продолжал воспитывать супругу Паша.
«Поняла. И про драгоценности женам олигархов тоже не говорить больше?», — сквозь слезы прошептала премьерская жена. Она уже представила себя перебирающую все это богатство и потому слова супруга были ей особо неприятны. Не таким она себе представляла роль первой дамы государства.
«Не надо. Я тебе сам подарю. Еще больше. Только не торопись. Мы еще сыграем роль миротворцев. Вдвоем, после перевыборов. Пока ведь я в статусе временно занимающего это кресло. Дай закрепится и тогда все будет — новые роли, богатства, и сына не надо будет вертолетом в Карабах гонять. Мальчику пора уже должность подыскать»,- втолковывал жене свой нехитрый план Николян.
Анна расплылась в улыбке. «Паша-джан, ты Склифософский! Тот, который сказал, что не верит. А я верила. Всегда. Я еще опередю эту Имельду!»,- проворковала она. Николян тоже заулыбался. Разъяснительная работа была проведена, вечер снова стал приятным. Анфан терибль крепко держал свой перпетум мобиле. Ровно также, всего год назад считал некто Сержик. Но это уже совсем другая история…
