«Я очень хотел стать хорошим человеком, но Аллах не хочет этого»
(из монолога Зейда, к/ф «Капернаум»)
Собственно, это старая песня о главном. О том, почему детям можно НЕ любить своих родителей. Почему у родителей вариантов НЕ любить детей нет в принципе, и говорить не стоит – у нас попросту нет никакого другого шанса на бессмертие, кроме как продолжиться, в той или иной степени, в них. А вот у них этих вариантов…
Впрочем, возможные варианты прописал еще великий Чарльз Диккенс в своих «Приключениях Оливера Твиста», откуда, собственно, и «растут ноги» у сюжета фильма Надин Лабаки «Капернаум». И даже «happy end» у ней типично британский, допускающий, что финал для фильма вовсе не означает «end» для всей истории, и «happy» тут только зритель, а вовсе не обязательно, что герои истории (низкий поклон литературной школе Теккерея).
Анализировать в принципе классическую историю замечательного во всех отношениях фильма ливанского режиссера Надин Лабаки я здесь считаю излишним: достаточно обратиться к работам мэтров литературного критицизма прошлого столетия, там все это сделано с употреблением профессиональных терминов, умнО и компетентно, а я не стремлюсь в академию наук ни одной пост-советской республики, чтобы реплицировать чужие работы. И вообще, писать о чужих произведениях искусства стоит только тогда, когда видишь в этом смысл. Когда можешь ответить на вопрос «Зачем?». Смысл же моего отзыва на картину «Капернаум», мой ответ на вопрос, зачем я это делаю, прост – я понял, что эта в целом академическая история, которая не теряет своей актуальности для многих народов и во многие времена, для Азербайджана какая-то… не совсем применимая, что ли?
Нет-нет, не торопитесь с выводами – я вовсе не берусь утверждать, что эксплуатация детского труда в нашей отдельно взятой нефте-икроносной и безаналоговой стране не имеет место быть. Более того, и у нас детей порой заводят не потому, что адекватно исполняют функцию биологического вида, а ради неких меркантильных, МАТЕРИАЛЬНЫХ выгод. Тут вопрос в элементах антуража, в тех деталях, которые делают историю оригинальной, а главное, на контрасте объясняют зрителям, аки малышам из поэмы Маяковского, что такое хорошо, и что такое плохо.
Для полной ясности, начнем, пожалуй, все-таки с общих моментов с историей, которую Надин Лабаки перенесла из Лондона девятнадцатого века в Ливан начала двадцать первого. И попробуем сами перенести ее в Азербайджан сегодняшний.
Дети, как экономический ресурс
Есть такое дело в этой стране. Особенно за пределами столицы. Впрочем, с учетом того, что последние четверть века чуть ли не вся страна работает в столице, явление это в Баку тоже находит свое распространение, причем не только в традиционном, криминальном секторе попрошайничества, но уже и в «серой» зоне семейного предпринимательства. Про мифическое чадолюбие азербайджанцев можете не кричать – пока не справились с понятиями селективных абортов, пока в новостях еще читаем о том, как свекрови выбрасывают новорожденных девочек, пока детская смертность так и не стала причиной не то что увольнения, но уголовного наказания хоть одного высокопоставленного чиновника, народ не имеет морального права претендовать на детскую любовь. Вообще!
Итак, детей у нас эксплуатируют. Напомню, что криминальная эксплуатация детского труда – это не когда дитя на каникулах или в свободное от учебы время работает в сетевом фастфуде, чтобы купить себе новый байк или скутер. Эксплуатация начинается в тот момент, когда вы отнимаете у него эти деньги, чтобы купить что-то не для него. Не важно, заберете вы эти деньги чтобы пропить, или чтобы потратить на его младших братьев или сестер. По факту, старший ребенок вообще никак не ответственен за то, что вы решили завести еще детей, а значит его деньги – это его деньги. И только. Захочет – сам отдаст. Не захочет – имеет полное право отказать, и в тот момент, когда вы его труд и результаты этого труда используете не для него, все, амба, попали в зону внутрисемейного финансового абъюзинга (то бишь насилия) и эксплуатации детского труда.
И да, это имеет место быть у нас в стране, так что тут мы вполне могли бы стать очередной декорацией для истории ливанского Оливера Твиста. Могли бы, да не можем.
Гастарбайтер, как символ экономического развития
История Лабаки звучит и выглядит современно, и является АВТОРСКОЙ именно благодаря затронутой ею теме беженцев и трудовой миграции. Не главный герой – мальчик Зейд, но история эфиопской женщины гастарбайтера, вот где проявилось драматургическое и режиссерское мастерство ливанского режиссера в высшей его степени. Потому что все познается в сравнении, и то, в каких условиях, при каких потенциальных возможностях эксплуатируют (как финансово, так и сексуально) детей граждане Ливана, особенно четко и отвратительно выглядит в контрасте с тем, как этого НЕ ДЕЛАЕТ женщина, находящаяся по сравнению с ними в гораздо худшем положении. В своих крайне затруднительных обстоятельствах, невыносимых условиях жизни она, тем не менее, становится чуть ли не единственным человеком, искренне и без особой выгоды оказывающим поддержку ливанскому мальчику, сбежавшему от абъюзинга своей семьи.
Собственно, тут уже все по-библейски выверенно: в Капернауме, граде Ирода, Христа поддерживали не те, кто был богат, но те, кто нуждались сами, от чего и было обещано им царствие небесное. Этот же контрастный прием есть у британских предтеч нашей истории. Однако для современного общества важно то, что речь идет не о просто социальном разделении на бедных и богатых, но на «местных» и «пришлых». В условиях, когда люди выигрывают президентские гонки с обещаниями построить стены между народами, а политики составляют политический капитал, предлагая закрыть границы, выйти из союзов, и вовсю раздувают межнациональные фобии, образ гастарбайтера приобретает особый смысл. Очень негативный, между прочим, смысл.
А ведь, что такое, по сути, гастарбайтер на самом деле? Ну, помимо хорошего образчика для социального контраста в фестивальных фильмах, что он и зачем он нужен обществу? Все дело в том, что УСПЕШНОМУ обществу, а таковым может считаться только общество в состоянии экономического развития (сторонники теории духовных скреп – геть отседова, не про вашу душу текст!) гастарбайтер, вернее, его количество и качество, являются одним из показателей этого самого развития. То есть, если примитивно, то чем богаче общество, и выше квалификация его членов, тем больше это общество нуждается в трудовых мигрантах для выполнения низкоквалифицированных работ. Потому что экономическое развитие и накопление богатств в таком обществе на порядок опережает демографию, то бишь своих дворников нарожать не успеваем, а сами все сплошь инженера да артисты, а за метлу браться не то, чтобы западло, но нет ни времени, ни сил: творчеством да технологиями заняты. Именно в такие общества, страны и государства и налаживается поток гастарбайтеров. Потому как трудовая миграция, дамы и господа, есть самый что ни-на есть естественный механизм регулирования и распределения человеческих ресурсов в экономике.
Для большей ясности в пример буду приводить близких соседей. Вот, например, в России, до кризиса и санкций, их было много. Становится все меньше – потому как беднеет Россия. Та же история с Казахстаном. И только у нас… упс! Нетути! У нас нет гастарбайтеров, у нас – только экспаты, то бишь высококвалифицированные спецы с ненашенским гражданством. А там, на тех должностях и позициях, где должны быть представители стран, которые (по нашим представлениям) экономически хуже нас, и уровень жизни там меньше, мы находим только своих. О чем это говорит? Правильно! Что «Капернаум» в Азербайджане не снять. Ах, ну да, и по ходу – еще и о том, что не очень-то мы и успешная экономика, видать, но это уже мелочи! Главное – кино!
А такого кина не будет!
Так вот такое кино про детей, в обществе, где контрасты не то, чтобы отсутствуют, но опровергаются официальной идеологией, не снимешь. И даже историю не сочинишь – потому что когнитивный диссонанс у нас, товарищи-граждане, разрыв реальности, и что такое хорошо, а что такое плохо, никакой Маяковский уже не объяснит. Потому что мы слишком много врем. Мы не то общество, в котором мальчик Зейд нашел бы свою эфиопку – единственный луч света в темном царстве Капернаума. И если в фильме утверждение мальчика о том, что Аллах не хочет, чтобы он стал хорошим человеком, опровергается финальными эпизодами, то боюсь, в случае с нами, на этой фразе главного героя можно было бы ставить точку.
И еще, не вздумайте утрировать мысль о гастарбайтере, как о главном поводе ставить крест на нас. Причина гораздо глубже. В заголовке я поставил вопрос так: за что дети не любят нас? Это я слукавил – меня-то дети любят. А вот детки-мажоры, отпрыски наших нуворишей, анти-Зейды нашей страны, которые только и делают что позорят своих родителей, от наркотиков и автолихачества со смертоубийством, до радикального сектантства – вот они вас, дорогие жители нашего Капернаума, в который так и не явились пророки из чужих отечеств, очень не любят. Они мстят вам за ту ложь, с которой вы растили их.
Если и снимется у нас кино про детей, то это будут, скорее, «Дети кукурузы». Очень злое кино, дамы и господа. Очень жестокое. И вот там уже – никакого хэппи энда.
P.S. Особая благодарность моему другу, пригласившему меня на закрытый просмотр фильма «Капернаум», организованному Park Cinema. Не скажу, что эти мысли иначе не появились бы – они и так всегда блуждали где-то на краю сознания, но именно фильм Надин Лабаки помог им сформироваться в текст. Что уже стоит благодарности!
JOKER, специально для «Зеркала»
