Не успели азербайджанцы выучить словосочетание «карантин выходного дня», как власти вспомнили новое-старое слово «локдаун». Удивляться здесь особенно нечему, потому что ежедневные сводки Министерства здравоохранения не добавляют оптимизма — эпидемия идти на спад не планирует.
Разгул коронавируса вылился в новый ужесточенный карантин с очередной волной ограничений для субъектов экономической деятельности. Однако эффективность ужесточения карантина в борьбе с коронавирусом остается предметом дискуссий и однозначного ответа на этот вопрос нет. Что же касается пагубного влияния этих мер на экономику – с этим никто не поспорит.
«Жесткие меры приводят к ослаблению на время распространения вируса, но потом скорость инфицирования снова увеличивается, — сказал # экономист Натиг Джафарли. — Мировой опыт борьбы с пандемией также показывает, что сразу же после строгого режима карантина динамика распространения вируса только растет. Наиболее показателен в этом плане опыт соседней Грузии, где весной сего года были приняты решительные карантинные меры, а потом что-то пошло не так. Грузия, которую еще несколько месяцев назад считали примером успешной борьбы с пандемией, сегодня занимает первые строчки по скорости распространения коронавируса. «Грузинский феномен» показывает, что строгий карантинный режим сам по себе не панацея от пандемии».
По мнению Джафарли, жесткие карантинные меры помогут временно успокоить свирепствующий вирус, и вырученное время следует использовать для повышения уровня больниц и системы здравоохранения. В ином случае жесткий карантин не имеет смысла, к тому же ограничения разрушают экономику. «Малый и средний бизнес в сложном состоянии, сфера услуг переживает удар за ударом, а туристический сектор заморожен. А ведь это взаимосвязанные области. Наблюдается значительное снижение доходов граждан. Уже подтверждено снижение ВВП более чем на 4%. Это означает, что экономика погружается в кризис», — говорит Джафарли.
Так, с января по сентябрь реальные доходы населения понизились более чем на 4%, чего не было даже в 2015-2016 годах, когда экономика Азербайджана находилась в глубоком шоке. По мнению экономиста Ровшана Агаева, это можно расценить как наглядный пример, подтверждающий негативное влияние пандемии коронавируса на экономику страны.
«Несмотря на спад экономической активности, а также резкое падение спроса на импорт товаров и услуг, похоже, нет необходимости в государственном вмешательстве на валютном рынке для обеспечения стабильности обменного курса. С одной стороны, платежный баланс испытывает дефицит в размере 1 млрд долларов США. А с другой стороны, есть тот факт, что валютные резервы правительства «не растаяли» с начала года. Вероятно, одна из причин этого связана с высвобождением сбережений в иностранной валюте субъектами предпринимательства и банками», — считает экономист.
В этой связи он приводит данные по совокупным активам и пассивам банков, где также наметились рецессивные тенденции. Так, с начала года чистые иностранные активы коммерческих банков сократились на $1 млрд. При этом депозиты нефинансовых организаций в иностранной валюте в банках уменьшились на $1,4 млрд. С начала года вклады нефинансовых организаций уменьшились более чем на 10%, а вклады населения — примерно на 8%. Это также свидетельствует о негативном влиянии коронавируса COVID-19 на благосостояние населения, да и в целом на экономику страны.
«Независимо от всяких причин сокращение депозитов — это негативный процесс. Либо это происходит из-за ухудшения экономического положения хозяйствующих субъектов, снижения текущих доходов, либо из-за побуждения финансовой системы сохранить свои сбережения как можно больше в виде наличных. С этой точки зрения очень сложно предположить, с чем именно связано уменьшение валютных депозитов бизнесменов. Но в любом случае, от этого в проигрыше и банки, так как сокращается их ресурсная база», — говорит Агаев.
С тем, что пандемия в Азербайджане и в мире очень отрицательно сказалась на экономике, включая банковскую систему, согласен юрист и финансист Акрам Гасанов. «Ситуация будет продолжаться, приводя к дальнейшему оттоку вкладов из банков, — сказал он. – Причины этого самые разные – люди расходуют свои сбережения. К тому же во время кризиса все меньше доверия к финансовой сфере и сама банковская система в текущем году проявила себя довольно негативно с точки зрения доверия к ней».
По свидетельству финансиста, уменьшение вкладов — ситуация кризисная для финансовых структур. При более подробном рассмотрении становится ясно, что уменьшению банковских вкладов в иностранной валюте способствует понижение процентной ставки, поскольку сегодня проценты банков по долларовым депозитам мизерны, и в результате интерес к таким вложениям сильно сократился. Что же касается манатных вложений, люди боятся девальвации. В числе прочих кризисных явлений Гасанов заметил дефицит по платежному балансу, но поскольку импорт товаров и услуг понизился, то Центробанку пока удается за счет валютных резервов сдерживать давление на манат. Но, скорее всего, в следующем году это будет сложно сделать, поскольку впереди у государства очень большие расходы, помимо тех, что были на пандемию и войну.
«Потребуются деньги на восстановление освобожденных территорий, — продолжил собеседник, — Восстановительные работы требуют серьезных денежных вливаний из средств Государственного нефтяного фонда. А значит, денег на сохранение стабильного маната будет все меньше и меньше. А если учесть, что у самой банковской системы денег становится меньше, ее ожидают не лучшие годы. Для решения этой ситуации необходимо развивать ненефтяной сектор экономики, содействовать росту экономической активности в стране. Однако сегодня этого не наблюдается, поскольку нет необходимого инвестиционного климата».
