На днях прокремлевский президент Молдовы Игорь Додон неожиданно заявил, что у него появилась новая концепция урегулирования проблемы Приднестровья. Тема интересная для рассмотрения, особенно жителям стран имеющих схожие, неурегулированные территориальные конфликты.
Додон считает, что Приднестровье могло бы получить «особый статус в форме очень сильной автономии в составе молдавского государства». Об этом он заявил в интервью немецкому еженедельнику Der Spiegel.
По его словам, «аппарат президента разработал соответствующую концепцию и представит ее партнерам по коалиции». «В настоящее время мы осуществляем политику малых шагов и ищем решения для преодоления проблем в повседневной жизни граждан. О политическом решении конфликта еще не начали переговоров. Но рискну предположить, что мы можем продвигаться очень быстро, потому что современный международный консенсус благоприятен для Молдовы. Мы можем войти в историю, найдя успешное решение замороженного конфликта впервые на постсоветском пространстве», — отметил Додон.
Тут стоило бы напомнить, что еще в ходе предвыборной президентской кампании 2016 года нынешний президент Молдовы заявлял, что федерализация является единственным решением Приднестровского конфликта. Однако после избрания президентом он постепенно сменил риторику на «особый статус» для Приднестровья.
Конечно, если Кишиневу удастся решить свой территориальный конфликт, это действительно станет прецедентом для постсоветского пространства. Вопрос только, удастся ли? А сомнения уместны, если учесть то, что сказала по тому же поводу премьер-министр этой парламентской республики.
Прозападный премьер Майя Санду заявила, что Приднестровью может быть предоставлена лишь «определенная автономия» в составе Молдовы: «Скажем, по модели Гагаузии» (прим. Гагауз Ери – автономное территориальное образование на юге республики, населенное гагаузами – тюрками-огузами христианского вероисповедания). Об этом Санду заявила на пресс-конференции в Кишиневе, комментируя заявление президента Игоря Додона о том, что в администрации президента разработана концепция, согласно которой Приднестровье может получить «особый статус» в составе Молдовы.
Санду считает, что сейчас нет условий для урегулирования Приднестровского конфликта, но их надо создавать. «На политическом уровне мы не обсуждали никаких предложений по Приднестровью. Сейчас мы заняты тем, чтобы изменить экономический аспект этого конфликта. Поскольку до тех пор, пока в Приднестровье некоторые люди делают очень большие деньги на схемах коррупции и контрабанды, политическое решение найти нелегко», — добавила она.
Похоже, Додон считает, что ему удастся договориться насчет нового плана по Приднестровью с Москвой, где его считают «надежным партнером».
И тут конечно сомнений нет. Вопрос только, согласится ли с такой его позицией большинство соотечественников? Не стоит забывать, что власть в республике остается поделенной между промосковскими социалистами и прозападным блоком ACUM, а последние придерживаются куда более строгих взглядов на принципы территориальной целостности своей страны.
А 7 сентября, находясь в Москве, президент Додон безуспешно пытался уговорить Путина снизить цену на газ, поставляемый Россией в Молдову.
Это притом, что в Европе цена на газ продолжает падать, и экономисты предрекают рекордный обвал цен по причине перепроизводства и, соответственно, переизбытка предложений по газу.
В то же время, ранее, в ноябре 2018 года, президент Додон говорил о том, что якобы снижение на 25-30% цены для Молдовы, практически решенный вопрос.
Остается предположить, что Россия не снижает цену на газ для Молдовы, несмотря на благоприятную экономическую конъюнктуру, лишь в силу того, что продолжает использовать это, как инструмент политического давления. Возможно, речь идет о проталкивании того самого плана Козака о федерализации Молдовы, который был придуман еще в 2003 году, а теперь, с легкой руки президента Додона, называется – предоставление Приднестровью очень широкой автономии. Типа, будут реальные шаги для выполнения «домашнего задания» из Кремля — будет и снижение цены на газ. Хотя в целом мало верится в то, что стоимость энергоресурсов может послужить причиной для решения столь щепетильного вопроса, касающегося государственного суверенитета.
