Человечество, на протяжении многих веков, было занято поиском истины. Кто-то, ища ее, уходит в религию. Кто-то погружается в мир науки. Кто-то превращается в отшельника, отказываясь от многого из того, что присуще большинству людей. Мусику Прислужникову, для постижения истины, не пришлось терзать плоть или превращаться в аскета. Он оставался депутатом парламента, получая зарплату в несколько раз превышающую среднестатистический оклад тех, чьим слугой он вроде бы именовался.

Такой, образно говоря, мезальянс между Мусиком и его избирателями, не беспокоил Прислужникова. Он давно убедил себя в том, что есть некая сермяжная правда в том, что битый небитого не только везет, но и кормит и поит, причем весьма обильно. Правда, аппетиты Мусика и многих его коллег были гораздо большими, чем возможности избирателей, из средств которых формировалась государственная казна. Слуги народа порой поднимали едва ли не бунт, требуя повышения своего оклада, да и в целом жалуясь на ограниченность в средствах неимоверную.

Народ, периодически слышащий такие речи, задавались вопросом: «Интересно, эти господа уху ели?». Ну  беспокоятся люди о своих избранниках, что тут сказать?! Такая народная забота и толкала некоторых парламентариев на поиски истины. Искал ее и  Мусик Прислужников. Эти поиски сыграли с ним злую шутку. В один погожий октябрьский день он заявил, что парламент-то, оказывается, это такой  орган, в который не избираются, а назначаются! Правда, он сам себя и дезавуировал. Мол, я лично так не считаю, но к такому выводу вполне можно прийти, если задуматься.

Мусик задумался и теперь не знал, как дальше жить с таким открытием. Он вспомнил, что согласно царю Соломону, знания умножают печали, так как любое знание, так или иначе, порождает размышления, в том числе и нерадостные. «Нет, ну зачем мне в голову пришла эта предательская мысль? Жил же себе припеваючи, не беспокоясь о вещах, от меня не зависящих! Нет же, надо было рассуждать о путях попадания в парламент!», — корил Мусик себя.

Беда не приходит одна. В Прислужникове вдруг все  более отчетливо стал проявляться бунтарь. Он заговорил о том, что девяти членам Дисциплинарной комиссии легче дать нужное поручение, нежели 125 депутатам. Более того, он стал требовать, чтобы поправки в новый закон отдали на международную экспертизу, чтобы там, за границей, дали им оценку. И это при том, что сам Мусик доселе никогда не был замечен в оппозиционности! Да что там говорить — таких речей не позволяли себе профессиональные оппозиционеры, сидящие в парламенте! Они знали, что, когда и с какой интонацией можно говорить. А тут на тебе — Прислужников сделал открытие!

В кулуарах парламента уже принимали ставки в пари на то, с какой скоростью Мусик заявит, что его слова подло извратили журналисты. Это был привычный финт всех севших в лужу или позволивших себе делать шокирующие открытия и громко говорить о них. Были, правда, и те, кто настоятельно советовал Прислужникову в написании изменений к закону, который так вывел из себя Мусика, обвинить коварную закулису. Мол, это все происки Запада, который отчаянно завидует стране, в которой наш герой работал депутатом. Правда, сделать это, не прослыв окончательным чудаком, было невозможно. Ведь, поправки в закон принимали сами отечественные депутаты.

Они не могли поступить иначе, рефлекс сработал. Да и с креслом, таким нагретым и родным, никому не хотелось расставаться. Так что, даже те, кто в душе отчаянно поддерживал Мусика и возмущался существующим положением дел, героически молчали. Они мысленно прощались с Прислужниковым, которому  его знания принесли многие печали. Вряд ли он окажется в новом составе парламента, который, безусловно, избирают, а не назначают депутатов.

image
(Пока оценок нет)