Кто-то, глядя на скульптуру древнегреческого бога Посейдона, видит бородатого мужчину, срам которого едва прикрыт фиговым листком. А кто-то видит в этой же скульптуре произведение искусства. Кто-то видит в Льве Николаевиче Толстом великого писателя, несколько раз номинировавшегося на Нобелевскую премию по литературе. А бывший столичный градоразрушитель Абуталыб Гаджибалаев видел в нем собственный прототип. К счастью для автора романа «Война и мир», ему лично не пришлось выслушивать подобные речи господина  Гаджибалаева.

Повезло и Нерону. Он ведь считал себя великим трагическим певцом и любил выступать в театрах Рима и Греции. Да и умер он, говорят, произнеся напоследок:» Какой артист погибает!». Наш, к несчастью, современник, столичный градонасильник Абуталыб-муаллим, будучи способным кого угодно свести в могилу своими речами и поступками, сам погибать не собирался. Он недавно сменил одно чиновничье кресло на другое и теперь выступал на одной из самых высоких точек города, шокируя собравшихся заранее заученной трагической речью.

Правда, трагической она была для жильцов поселка Дарпатам. Гаджибалаев, с безжалостностью тореодора, нанес им свой удар. «Дома ваши будут снесены, а компенсации вы никакой не получите», — заявил он. На уточняющий вопрос одного из жителей, с какой это радости их обрекают на статус бомжей, последовал еще один разящий укол от бывшего градокрушителя: «Вы все тут построились незаконно!». Слышать речи о важности соблюдения закона от человека, который долгие годы этот самый закон имел и в хвост и в гриву — это было прекрасно.

Но еще более прекрасным было выражение лица господина Гаджибалаева, когда ему продемонстрировали купчие и прочие разрешительные документы, в том числе и те, под которыми красовалась его личная подпись. Этот чиновник, пришедший в свое время в столицу едва ли не в калошах, а ныне являющийся владельцем очень солидного состояния, мог бы служить ответом на вопрос, давно уже мучающий историков и ценителей искусства — кто позировал Леонардо да Винчи, когда он рисовал знаменитую «Мону Лизу».

Вот и сейчас, глядя искоса, низко голову наклоняя, он приблизился к жильцу, который имел наглость в чем-то подозревать такого светлого обладателя запоминающейся улыбки. «Верь мне, добрый человек, я никогда не выдавал разрешения на строительство домов и объектов  там, где было опасно проживание людей», — произнес Абуталыб-муаллим. И дома, построенные справа и слева в оползневой зоне, как бы молчаливо, но красноречиво подтверждали слова этого честнейшего человека.

В толпе собравшихся пронесся шепот. «А как же эти дома тут выросли? Чай, не грибы после дождя! Ты попробуй без взятки кому надо хоть три камня на крышу поставить – снесут вмиг!», — произнес еще один сомневающийся в кристальной честности Гаджибалаева. На это, ставший при жизни героем многочисленных былин и сказаний Абуталыб-муаллим, ласково произнес, цитируя Булгакова: «Люди смертны, но что еще более печально, они внезапно смертны».

Да, бывший градопалач был большим  интеллектуалом. Он считал себя ведущим кинологом республики на том простом основании, что просмотрел самый длинный кино-сериал «Санта-Барабара». А когда речь заходила о творчестве  французского поэта Артура Рембо,  господин Гаджибалаев всегда поражал своих собеседников глубиной познаний, заявляя, что больше всего ему нравится «Рэмбо: Первая кровь».

Вот и сейчас наш герой произвел фурор. «Не делайте так, чтобы я провел последние годы своей жизни как Лев Толстой – в полном одиночестве», — проговорил он. Почему он вдруг вспомнил именно Толстого? Может потому, что один из сыновей господина Гаджибалаева давно уже носил такую же окладистую бороду. Не знаю, но эффект был велик! Никто не ожидал, что тут, на вершине горы, которая вот-вот может уйти из под ног, Абуталыб-муаллим снизойдет до сравнения себя с каким-то Толстым!

Он явно скромничал и жалел собравшихся. Мог же бывший столичный городской голова заявить, что в его теле все органы смещены, а желудок и вовсе расположен «вверх дном», уподобив тем самым себя еще и Гоголю. Мог бы он начать крушить мебель, бить посуду и зеркала, уподобляясь Есенину. Наконец, он мог бы поступить, как Ницше, который  увидев на улице извозчика, жестоко избивавшего свою лошадь,  в слезах обнял животное. Уточним лишь, что в нашем случае в качестве извозчика мог бы выступить водитель такси, а в качестве лошади его авто.

Как видим, у Гаджибалаева , как он сам считал, было множество прототипов. Но, он решил поведать миру лишь о своей схожести только со Львом Толстым. И надо признать, многие из собравшихся на вершине сползающей горы Дарпатам, сочли это сходство поразительным. «На словах он действительно Лев Толстой», — шептали одни. «А на деле — мэр простой», поддерживали дискуссию другие. Впрочем, Абуталыб-муаллим не услышал этой полемики. Он бодрым шагом направлялся к автомобилю, попутно размышляя о том, что в ходе следующей встречи с жителями Дарпатама он проведет невидимую параллель между собой и Эдгаром По. Ведь и нашему «герою» страдания жителей столицы давно были По…

image
(Пока оценок нет)