Все смешалось в доме Нафиги Конъюнктуровой. Словно снег посреди лета, на нее обрушилось сообщение в одной из газет о том, что в родные пенаты возвращается всемирно известный кинорежиссер. Пару лет он был в опале и именно в этот самый период была создана организация, примитивно копирующая название того самого Союза, что долгие годы возглавлял Режиссер. Нафига? Это было не только имя Конъюнктуровой, но и вопрос, мучивший очень многих жителей одного южного города.
Впрочем, их любопытство сменилось неким моральным удовлетворением, когда оказалось, что средств для функционирования той организации, что была создана в пику Режиссеру, особо и не выделили. «Рим предателям не платит», такова была основная мысль, передававшаяся по сарафанному радио. Нафига-ханум, правда, надежды не теряла. Она верила в то, что опала Режиссера будет вечной, а денег ей отвалят в конечном итоге много.
Как урывать у власть имущих ништяки, она знала прекрасно. Она ведь была актрисой. Но, пожалуй, едва ли не лучшей ее ролью была та, что была сыграна Нафигой-ханум в парламенте южного города. Отсидев там, она доказала, сколь неправы те, кто заявлял о смерти немого кино. Госпожа Конъюнктурова умудрилась промолчать в парламенте целых 5 лет! Чем не местная Анна Назимова или Вера Холодная? С тем лишь уточнением, что две указанные выше дамы не заседали в парламентах своей страны.
А Нафига заседала, заседает и планировала заседать дальше. Везде, где только можно. В том числе и в руководстве той жалкой копии Союза, что был спешно собран, дабы насолить Режиссеру. Более того, госпожа Конъюнктурова жаждала хоть куда-то устроить своего сына Ульриха. Это двухметровое создание давно уже висело тяжелым бременем на шее Нафиги-ханум. Он любил рассказывать собутыльникам о том, сколь героическим было его бегство из северной столицы одной большой страны, где осталась его собственная дочь, к которой Ульрих особо не спешил, философски относясь к тому, что она называет папой совсем иного дядю.
В южном же городе Ульрих откровенно бездельничал, находясь на мамином иждивении в уже очень солидном возрасте. Содержание это было достаточным для того, чтобы сын мадам Конъюнктуровой регулярно озвучивал гадости в адрес жителей самого южного города, попутно воспевая оды стране, с которой его, вроде бы, Родина, воевала. Не знаю, на этом ли основании Нафига-ханум надеялась на стремительный рост своего чада, или же она считала, что он, в свое время путавший кинологию с кинематографом, достоин всего наилучшего, но так или иначе все эти планы накрывались медным тазом.
Ведь, Режиссер не просто возвращался в родные пенаты. Уже было анонсировано заседание возглавляемого им Союза. Более того, шла подготовка к съезду этого Союза! Все это кричало о том, что в мадам Конъюнктуровой скоро отпадет всякая надобность. Сама мысль об этом ранила нежную душу Нафиги-ханум. Страдал и Ульрих. Он ведь уже видел себя большим чиновником. Зря что ли он столько лет демонстрировал отсутствие элементарного воспитания, публикуя посты хамского и примитивного содержания?! Получалось, что зря. Перед Ульрихом во всю высь и ширь замаячила перспектива так и остаться без должности. И все это обрушилось на него новостью в СМИ 1июня, во Всемирный День защиты детей. Как тут не заплакать, не прибежать к маме, не захныкать? Хотя, тут был именно тот случай, о котором говорят — слезами горю не поможешь. И мадам Конъюнктурова также не могла не понимать этой народной мудрости.
