Вовремя предать — значит предвидеть. Вовремя продаться — прослыть человеком, помудревшим под бременем беспощадного времени. Эталоном для такого рода мудраков был Гезягирян Подхалимов. Но, к несчастью для страны, число членов его кружка росло с пугающей скоростью. В этом забеге уже образовались лидеры и отстающие. В группе, претендующей на победу в забеге, находился и главный редактор газеты «Вести столицы» Гул Айдрынов. В свое время, он активно изображал из себя оппозиционера, публиковал на страницах своей малолитражки многослойную дребедень, обвиняя действующую власть во всех напастях, начиная от слишком жаркого лета и заканчивая слишком холодной зимой.
Такая поза позволяла Гулу претендовать на уважение в чайхане, посетителем которой он был, но финансовых запросов Айдрынова это не решало. Тем более, что он видел, как вчерашние посетители этой же чайханы, недавние оппозиционеры уже смогли за дорого продать свои убеждения. Кто-то обзавелся недвижимостью в Турции, ресторанами, имел долю в строительном бизнесе и раскатывал по городу на дорогом авто. Кто-то даже стал депутатом парламента, именуясь независимым кандидатом, но открывая и закрывая рот исключительно по приказу своего спонсора.
Активничали и те, кто еще вчера именовался оппозиционной прессой. Например, два брата из газеты «Старое бремя». Одного из них звали Мусик, второго назвали в честь известной колумбийской певицы Шакиры. На эстраде ему места не нашлось, но вот цену за смену позы «пропел» весьма громкую. Особенно с учетом того, что «Старое бремя» уже не раз переходило из рук в руки, меняя спонсоров, как модница наряды. В общем, конкуренция среди «гезягирянов» была жесткая и Гул решил не медлить.
Торг велся недолго, Айдрынов, осознавая напор более молодых и шустрых конкурентов, согласился на предложенную цену и теперь он, вчерашний оппозиционер, безбожно отнимал хлеб у многолетних глашатаев власти. Им, сделавшим карьеру на чтении хвалебных од, приходилось напрягать все усилия, дабы выделывать языком такие же пируэты, как Гул. Надо признать, азарт из Айдрынова пер просто юношеский.
Вот и на сей раз, он решил нанести разящий и неожиданный удар краснобаям и очковтирателям, поведав миру о том, что авторитет его страны напрямую зависит не от ее политической, экономической и военной мощи, а от мнения робота Сонечки. «Приезд в нашу страну Сонечки, я считаю знаковым событием. Благодаря ему, более высокий урожай пшеницы, хлопка, яблок и всего прочего соберут наши фермеры. Визит Сонечки увеличит надои молока у наших коров, прекрасно понимающих текущую международную обстановку», — издалека начал Гул.
Далее он сообщил, что стремление робота-гуманоида «Сонечки говорить на родном для Айдрынова языке, увеличит интерес в мире к нему. К языку, а не к Гулу. Гулов итак много развелось. О том, что далеко не все граждане страны, в которую привезли Сонечку, могли грамотно изъясняться на родном языке, наш оратор тактично умолчал. При этом Гул счел важным подчеркнуть, что визит Сонечки придаст новый имплюс. Значения этого красивого слова Айдрынов не знал, но использовал его часто. Ведь, об имплюсе говорили многие успешные карьеристы.
А Гул очень хотел быть успешным и потому употребил слово имплюс. А еще, он использовал слово стимул. Мол, благодаря визиту Сонечки появился новый стимул. Да какая разница? Имплюс, стимул — все эти слова обладали тем волшебным свойством, что были применимы для указания позитивных изменений во всем, что влезет в голову очередного «гезягиряна». Но, пришла беда, откуда Гул не ждал.
Ему позвонил один из потенциальных конкурентов. То был чиновник, давно и успешно использующий свое кресло для личного обогащения. Еще совсем недавно он был никем, а ныне уже стал всем, при этом не подозревая о существовании гимна Интернационала и не поучаствовав в разрушении всего мира насилия и, тем более, не содействуя построению нового мира.
Гул не считал себя никем, но он мечтал стать всем. Для этого ему нужно было чиновничье кресло. Именно поэтому, он видел своими конкурентами тех, кто уже согревал эти кресла нижним полушарием мозга. Именно поэтому же, Айдрынов сильно огорчился, услышав звонок от чиновника. Звонивший сразу перешел в атаку, застав Гула, ожидавшего поощрения, а не порицания, в ступор.
«Ну, здравствуйте, господин переобувшийся. Послушал я ваши речи. Да, я, как и все жители нашей страны, считаю важным и нужным визит робота Сонечки. Да, авторитет нашей страны в мире, ее экономическая мощь растут. Но, с чего вы взяли, что этот рост связан с визитом робота в республику? Кто вам дал право нести такую ахинею?», — кричал чиновник. Гул изменился в лице. Во-первых, он не знал значения слова ахинея, но явно чувствовал, что это что-то, сулящее ему неприятности. Во-вторых, он понял, что столкнулся с опытным соперником, настоящим профессионалом, который своими аргументами уничтожил не одного конкурента, стремившегося занять чиновничье кресло. В-третьих, звонивший не унимался.
«Нет, я понимаю, что вы являетесь главредом газеты «Вести столицы» и потому можете не отличать Гегеля от Гоголя. Но, как можно оскорблять всю страну? Вот вы сказали, что визит Сонечки придаст нашей экономике новый стимул. Вы хоть знаете значение этого слова? По латыни они звучит так — stimulus. И переводится, как остроконечная палка, которой погоняли животных. Это кому и куда вы предлагаете вставить стимул? Это кого вы предлагаете погонять?», — кричал чиновник, расстреливая аргументами несчастного Гула.
На Айдрынова жалко было смотреть. Он уже сильно сомневался в том, что вовремя предать — значит предвидеть. Он мысленно проклинал робота Сонечку и свои желания сесть в чиновничье кресло. Он готов был признать все, лишь бы больше не слышать голоса того, кто его так нещадно отхлестал аргументами. «Мне нужен стимул, господин хороший! И чем больше — тем лучше. Я больше не буду. Честное «гезягирянское»», — промямлил Гул. Чиновник ему поверил. Ведь, Айдрынов поклялся тем, что являлось его жизненным кредо.
