Государство — это..?

Теории происхождения государства в интеллектуальной традиции — проблема, которая исходила или сопровождалась намерениями также обозначить и дать определение таким вопросам, как «природа человека», «власть», «мера свободы», «правовой статус». Изначальная ссылка на объяснение феномена «государство» именно в рамках рационально-позитивного дискурса, естественно, установлена изложением содержания вопроса в современном популярном понимании, для которого провиденциалистический и метафизический метод восприятия исторических явлений допустим, может, в большей мере именно через «индивидуальную отчужденность» от неизбежной массовости. Ведь человек, как известно, существо социальное и политическое.
Государство как «неизбежное чудовище» или «инструмент насилия» есть также убеждение в рационалистическом подходе структурирования власти, но в данном случае особо значима проблема «общественного договора и согласия», то есть вопроса легитимности (который, кстати, актуален даже в провиденциалистических воззрениях).
После ознакомления со статьей главного редактора газеты «Ени Азербайджан» Хикмета Бабаоглы «Чужой среди своих», опубликованной в нашем издании, для меня в очередной раз стало очевидно, что продолжается оценивание терминов «государство и общество», которые как взаимосвязанные и взаимообусловленные образования ассоциируются с ментальностью полноценной власти.
Рассматривая государство и общество лишь как источники неразделимой политической власти, волей-неволей обращаешь внимание на «внешние и внутренние вызовы», которым, бесспорно, необходимо дать адекватный в том или ином значении «ответ».
Между тем противопоставление понятий «интеллигент — носитель духовно-нравственной ответственности» и «интеллектуал — квалифицированный профессионал», — усилие не новое, в том числе в процессе трансформации в деидеологизированное общество.
Тем не менее, становится все более ясно, что эти два социальных явления в целом весьма равнозначны, так как если «разум — это мудрость, а мудрость есть добродетель», то образ «творческого деятеля-интеллектуала» соотносим именно с «моралистом и назидателем-интеллигентом».
В свою очередь именно опыт создания «тонкого интеллектуального слоя, который пишет классическую музыку» и не более, свидетельствует о том, что суть определения «интеллигенция» приобретает только смысл не то «пассивной, рыхлой, аморфной и дрожащей», не то «циничной, хапучей и жадной» совокупности.
Вместе с тем в статье «Чужой среди своих» отмечена «простая истина» о том, будто «свобода творчества и выражения не должна реализовывать себя в пространстве противостояния государству». Здесь, подозревая, что «государство» означает только тех, кто на данный момент находится у власти (автор статьи подчеркивает, что «государством управляет политический класс»), в первую очередь задаешься вопросом о сущности деятельности независимых СМИ, функционирования политической оппозиции и формирования гражданского общества.
При дискуссиях относительно данной проблемы могут быть высказаны мнения о слабости, неэффективности, непрофессионализме перечисленных институтов, что, несомненно, предопределяет пресловутый вопрос хотя бы о «демократическом облике правого государства». Кроме того, выступает тема о контроле и сдерживании «политической и административной вседозволенности», так как немалое количество прогрессивных людей верило, что «всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно».
Соблазн «Государство — это Я» — исторический факт. Но, с другой стороны, приведенное убеждение в гражданском обществе приобретает как основополагающий стабилизирующий фактор совершенно иное измерение, когда каждый мог бы быть уверенным в этом, имея право на свободу слова, выражения и частную собственность.
Так, может быть, несостоятельность одних образований в нашем обществе делает чем-то само собой разумеющейся активность «интеллектуального слоя» во многих направлениях, а не только в творческом?
По-моему, это становится необратимым и по причине глобальной действительности, когда «наибольшим недостатком современной цивилизации является то, что, уделяя огромное внимание экономике, материально-техническим вопросам, мы мало думаем о развитии социального разума.., и… современные кризисы в каком-то смысле обусловлены общецивилизационным отставанием сознания и разума людей от глубинных тенденций развития цивилизации».
Но, так или иначе, главный редактор газеты «Ени Азербайджан» замечает: «Наши журналисты говорят об интеллигенции как о некой такой субстанции, которая призвана чуть ли, упаси Боже, в качестве некой, почти высшей инстанции оценивать и деятельность различных правительственных структур, и политический курс страны, да и вообще, все на белом свете».
А вот в этой ситуации примечательно интервью известного французского мыслителя Мишеля Фуко, где философ озвучивает свое видение «политической функции интеллектуала». «В течение долгого времени так называемый «левый» интеллектуал брал слово и воображал, что право говорить за ним признают потому, что видят в нем учителя истины и справедливости. Его слушали, или он притязал на то, что его должны слушать как лицо, представляющее всеобщее. Быть интеллектуалом означало, в частности, быть всеобщей совестью. Я полагаю, что тут мы вновь возвращаемся к представлению, заимствованному из марксизма, причем марксизма вульгарного, будто подобно тому, как пролетариат в силу необходимости своего исторического положения является носителем всеобщего (однако носителем непосредственным, плохо осведомленным, недостаточно сознательным), так и интеллектуал благодаря своему теоретическому и политическому моральному выбору стремится быть носителем этой всеобщности, но в ее сознательной и развитой форме. Интеллектуал якобы выступает отчетливым и персонифицированным выразителем той всеобщности, чьим темным и коллективным образом является пролетариат. Минуло много лет с тех пор, как мы перестали требовать от интеллектуала исполнения подобного рода роли. Это изменение было обусловлено появлением нового способа «связи между теорией и практикой».
Интеллектуалы привыкли к работе не внутри «всеобщего», «образцового», «справедливого и истинного для всех», а в определенных отраслях, в конкретных точках, где сосредоточены условия их профессиональных занятий либо условия их жизни (квартира, больница, приют, лаборатория, университет, семейные и половые связи). От этого они, безусловно, только выиграли, обретя намного более конкретное и непосредственное осознание различных видов борьбы. Ведь они столкнулись там с вопросами, которые были особыми, «невсеобщими», зачастую отличающимися от задач пролетариата или же масс.
Тем не менее, в действительности они сблизились с массами и, как я полагаю, по двум причинам: потому что речь шла о реальных видах борьбы, материальной и повседневной, и потому что зачастую они сталкивались в каком-то ином виде с тем же противником, что и пролетариат, крестьянство или массы: с транснациональными корпорациями, с судебными и полицейскими органами, со спекуляцией недвижимостью и т.д. Эту фигуру мне хотелось бы назвать интеллектуалом-специалистом в противоположность интеллектуалу универсальному», — сказал Мишель Фуко.
Кстати, при прочтении данного интервью лично у меня сложилось предположение, что тот же «интеллектуал — специалист», занимающийся конкретными проблемами отдельных граждан и социальных групп, будучи хорошо осведомлен в темах и вопросах, потребностях простых людей в обществах, в которых особо остро стоят вопросы прав человека и гражданской самоидентификации личности, никак не будет занимать противоположную позицию по отношению к «интеллектуалу универсальному» (буквально «интеллигенту»), который больше говорит о «всеобщем», «образцовом», «справедливом и истинном для всех».
Так, к примеру, отрицает ли конкретное событие, когда, к примеру, у людей разрушаются дома без разрешения суда, и даже не обращая внимание на запрет судебной инстанции, абстрактность «формулы справедливости»? А ведь событий разного рода в данном ключе немало, и усугубление положения дел сделает неизбежным, «при лучшем сценарии», преобладание уже «радикального интеллектуализма», в котором в полной мере, если выражаться и немаксимально пафосно, «воссоединятся черты интеллектуала и интеллигента».
Вот тут, теоретизируя и практикуя, каждый из носителей этой идеи возобновит критику понимания «государства и общества», «особенной демократии и политического курса», «геополитического маневрирования». Думаю, интеллигент и интеллектуал сам по себе есть не «одномерный человек», зависящий лишь от субсидируемых материальных благ. Это надо учитывать.