Сегодня известному азербайджанскому писателю-фантасту, публицисту, биологу и сценаристу Александру Хакимову исполняется 59 лет.
Автор 13 книг, член Союза писателей и Союза журналистов Азербайджана, действительный член Семинара писателей-фантастов под руководством Бориса Стругацкого, член Совета по приключенческой и фантастической литературе при Союзе писателей России, лауреат премии «Золотое Перо» — заслуг у писателя немало, но главная награда — это любовь и признание обычных людей, которые с удовольствием ходят на его презентации, пишут в соцсети и с нетерпением ждут новинок.
В интервью # писатель рассказал, как зарождалось его стремлением изучать жизнь на других планетах, быть специалистом по внеземным формам жизни, о жизни на острове Шикотан и многом другом:
— Почему именно биология? И почему именно фантастика?
— То, что я стану именно биологом, и никем другим, я твердо решил в четыре года, когда мне на глаза попался забытый кем-то школьный учебник зоологии. Читать я тогда еще не умел, но вот картинки – безыскусные, черно-белые, на плохой бумаге – меня просто сразили. И тогда я понял: это мое.
Фантастика постучалась ко мне чуть позже – в шесть лет, когда я самостоятельно осилил от начала и до конца первую свою книжку. Не удивляйтесь, я очень рано выучился читать и даже понимать прочитанное – «Звездные корабли» советского ученого-палеонтолога и писателя-фантаста Ивана Ефремова. В одноименной повести удивительным образом сошлись звезды и динозавры.
Будучи уже подростком, я страстно полюбил фантастику, и с тех пор отдаю предпочтение именно этому жанру. Фантастика – хорошая, разумеется, умная – имеет перед прочими жанрами несравненное преимущество. Она не ограничена жесткими рамками, она развивает воображение, позволяет взглянуть на многие важные вещи под необычным углом зрения. Она часто отвечает на вопросы: «что будет, если…» и способна порой сказать о человеке больше, чем целые тома реалистической литературы. Впрочем, все это я определил для себя потом, а тогда, в отроческие годы, я буквально плавал в океане фантастики, читая все без разбору…
— А где Вы доставали фантастику? Говорят, в те годы она была страшным дефицитом…
— Ну, утверждение о том, что фантастику в те годы было не достать, – мягко говоря, не соответствует действительности. Может, мне просто повезло больше других, но меня с первого класса записали в детскую библиотеку имени Фирудинбека Кочарли, там был огромный выбор фантастической литературы, как классики, так и новинок.
Советскую и зарубежную фантастику регулярно печатали в популярных журналах, которые можно было покупать в киосках или выписывать по почте. Немало фантастических книжек я находил в букинистическом магазине, том, что находился напротив кинотеатра «Низами».
Разумеется, существовали книги, которые нельзя было приобрести иначе, как «с рук» у спекулянтов, но это уже отдельный разговор.
Кстати, нелегальный «книжный базар» собирался каждое воскресенье в Парке детской железной дороги, бакинцы моего возраста помнят, должно быть, это место.
— Не было ли у Вас душевного разлада из-за интереса и к биологии, и к фантастике?
— Абсолютно нет. Я бы сказал, что фантастика и биология уживались в моей душе самым гармоничным образом. Ведь жизнь как явление – это уже фантастика. Так что, в детстве и юности я сперва внимательно и завороженно наблюдал за тем, как плавающие в стеклянной банке с водой головастики постепенно превращаются в лягушат, как из яиц, отложенных волнистыми попугайчиками, вылупляются голые писклявые птенцы, как посаженная в стаканчик с землей фасолина выбрасывает из себя вначале белый корешок, а потом – зеленые листочки, быстро увеличивающиеся в размерах и тянущиеся к солнцу, а потом я столь же внимательно и завороженно читал Уэллса, Беляева, Обручева, Ефремова, Стругацких, Лема, Саймака, Кларка, Комацу и других фантастов.
Я находил в этих книгах ответы на многие занимавшие меня вопросы. И постепенно заложенное во мне стремление изучать жизнь на Земле проросло стремлением изучать жизнь на других планетах. Мне захотелось стать экзобиологом, то есть специалистом по внеземным формам жизни. Наверное, это выглядело смешно…
— Почему же?
— Видите ли, это сейчас ученые что ни день, то ошарашивают нас все новыми и новыми сенсационными сообщениями. Благодаря космическим аппаратам, запущенным NASA и Европейским Космическим агентством, теперь известно, что даже в пределах Солнечной системы имеется вода: под ледовыми панцирями Европы и Ганимеда (это естественные спутники планеты Юпитер) спрятаны целые соленые океаны, такой же океан жидкой воды имеется под толстой ледяной коркой Энцелада, сатурнианской «луны», а с южного полюса Энцелада вообще гейзеры бьют в открытое космическое пространство!
Признаки воды обнаружены на Марсе, на Луне, даже на Меркурии. А ведь вода – это одно из непременных условий для существования Жизни, и уже всерьез поговаривают о наличии довольно сложной органики в энцеладском океане.
Но это сейчас. А вы представьте себе первую половину 70-х годов прошлого века, когда происходило мое становление как личности. Успехи в исследовании других планет выглядели намного скромнее, разведка велась с помощью «умных» автоматов. Американские «Пионеры» только-только отправились в полет к Юпитеру, Сатурну, Урану. О воде на планетах Солнечной системы ничего тогда не знали, считалось, что она есть только на Земле.
Луна, как выяснилось окончательно, — мертвый мир. Венера не оправдала надежд ученых и мечтателей – она оказалась раскаленной планетой с бешеной атмосферой, явно непригодной для жизни. Лишь в 1976-ом на Марс сели два американских «Викинга», с целью окончательно прояснить вопрос: «есть ли жизнь на Марсе?», да и те ничего определенного сообщить не смогли…
Так что, мое стремление стать экзобиологом было сродни намерению какого-нибудь богослова, например, пересчитывать перышки на крыльях ангелов…
— Но стремление стать экзобиологом не пропало?
— Нет.
— И как же Вы вышли из этого положения?
— Крылатая мечта во мне всегда уживалась с практичностью. Я отчетливо осознавал, что внеземные формы жизни будут открыты еще не скоро, а когда их откроют, то на них накинется такая толпа академиков, что Сашке Хакимову не подойти будет и на сто миль.
Требовалась слишком длинная цепочка благоприятных обстоятельств, чтобы я попал в реальные экзобиологи. И тогда, трезво поразмыслив, я решил посвятить свою дальнейшую жизнь океанологии, а точнее – изучению морских и океанических тварей.
Можно назвать это, с большей точностью, гидробиологией, но «океанология» мне всегда нравилась больше. По сути, мировой океан – это целая малоисследованная планета, великий Иван Ефремов сказал как-то, что лунная поверхность и та изучена людьми лучше, чем дно мирового океана. Кроме того, там обитают животные настолько необычные и причудливые, словно их породила сама преисподняя. Таким образом, я выбрал более доступную цель и поставил перед собой более реальную задачу. Не космический корабль – так батискаф, не скафандр космонавта – так снаряжение технодайвера, не поверхность иных планет – так дно океана.
В этом намерении меня укрепили книги – в том числе и научно-фантастические: «Гость из моря» Глеба Голубева, «Вечный ветер» Сергея Жемайтиса, «Океанавты» Сергея Павлова, «Большая глубина» Артура Кларка.
Был еще один фактор, способствующий выбору. Дело в том, что в возрасте 9 -10 лет мне довелось пожить на острове Шикотан и на острове Сахалин, в поселках на берегу Тихого океана. Жить там было непросто, но для меня, школьника, интересующегося природой, это был подлинный рай. Во время отливов я мог часами бродить по мелководью, рассматривая обнажившееся морское дно с копошащейся там всевозможной живностью, таскал домой банки с морскими звездами, моллюсками, актиниями, крабами, морскими ежами, мелкими рыбешками и тому подобное. Наблюдал, зарисовывал. На Шикотане меня допускали к конвейеру с уловом, который добывали сейнера. Довелось видеть акул, морских львов, касаток, осьминогов, камчатских крабов, кальмаров, сайру, горбушу, и все это не в виде консервов, а живьем, представляете?
Я много общался с друзьями отца – моряками, рыбаками, водолазами, морскими биологами. Видя мой интерес к морю, к науке о жизни, эти люди охотно помогали мне, чем могли, за что я им до сих пор благодарен. Итак, я выбрал океанологию. Но надо было, как следует подготовиться. И я готовился. Клянусь, при моем упорстве и при моих способностях из меня вышел бы отличный специалист.
— И что же помешало?
— Не все шло так, как я задумал. Перед тем, как закончить биофак нашего университета, мне пришлось повкалывать на заводе и отслужить в армии. А диплом я получил аккурат в тот год, когда в СССР начались преобразования. Я успел лишь походить немного по Каспию на научно-исследовательском судне… А потом вместе со всеми своими планами обрушился в глубокую и зловонную яму, из которой едва выбрался. В дальнейшем вся моя жизнь сложилась так, что о заветной мечте и думать не приходилось. Обстановка, среда, черт, дьявол не располагали к исполнению мечты бакинского мальчишки.
— Сожалеете ли Вы о том, что так и не удалось стать океанологом?
— Да. Сожалею. Хотя – что толку сожалеть… Как пошутил один поэт – «жизнь такова, какова она есть, и больше никакова».
Я в последнее время все чаще задумываюсь о другом. Представим себе, что мечта моей молодости сбылась и я стал крупным океанологом, профессионалом. И если бы я провел долгие годы в глубинах океана, если бы я у себя дома бывал гораздо реже, чем в кабине батискафа, если бы я был полностью поглощен изучением мира, где царит вечный мрак, где огромное давление, где само твое существование зависит от герметичности корпуса аппарата и от исправности баллонов с дыхательной смесью, где все живое напоминает чудовищ, порожденных наркотическими глюками или бредом сумасшедшего, где пришлось бы, может, встретить таких невероятных монстров, которых еще не видели человеческие глаза, – так вот, сумел бы я при всем этом сохранить свой жизнерадостный, оптимистичный, веселый нрав, или моя психика подверглась бы неизбежной профессиональной деформации при тесном соприкосновении с миром бездны? Мне кажется, упорная работа в таких условиях не проходит для человека бесследно, и психологам пришлось бы немало потрудиться, чтобы ослабить влияние бездны на профессионала…
По-моему, это интересная тема для какого-нибудь психологического триллера. Как бы чувствовал себя человек, вернувшийся в город из длительной глубоководной экспедиции, как бы вел себя, какими глазами смотрел бы на окружающих? Опыта моряков-подводников, проводящих месяцы в дальних походах, тут недостаточно, ведь они заняты выполнением учебно-боевых задач, а не постижением тайн жизни в глубинах…
— А если бы прямо сейчас Вам предложили бы поработать в глубинах океана, погружаться в батискафе и так далее, вы согласились бы?
— Конечно, согласился бы. Но, будем правдивы, в моем возрасте это была бы уже не работа, а всего лишь экскурсия – пусть даже увлеченного и неглупого человека, но экскурсия, не более того. Хотя я с удовольствием согласился бы и на нее – есть еще порох в пороховницах. Написал бы о своих впечатлениях книгу.
— А полететь в космос в качестве туриста? Если бы нашелся какой-нибудь меценат и оплатил Вам билет?
— За счет мецената – пожалуйста. Только с одним условием: не на орбитальную станцию, а хотя бы на Луну или на астероид. Что мне за радость болтаться в невесомости, как цветок в проруби? Мне хотелось бы ощутить под ногами поверхность другого небесного тела. И написать о своих впечатлениях книгу.
— Написать – в любом случае?
— В любом. Если ты увидел что-то удивительное, необычное, занимательное, но не поделился впечатлениями с другими – это остается лишь твоим личным достоянием. А я так не могу. Мне необходимо рассказать о своих впечатлениях как можно большему числу людей. Понимаю, что далеко не всем это будет интересно, но какой-то определенный процент слушателей или читателей найдут мои рассказы весьма интересными и полезными для себя. Потому-то я и занялся писательством и журналистикой.
