Свидетелем второго случая (первый случай можно прочитать, пройдя по ссылке — ред. ) я был лично. В те же самые годы в Париж в служебные командировки нередко приезжал Таир Салахов, в ту пору первый секретарь Союза художников СССР. Как- то мы пошли с ним погулять по городу. Было лето, стояла чудесная погода, мы поднялись на Монмартр. Кто был в Париже, знает, какой великолепный вид на город открывается оттуда. Прогуливались мы по пляс дю Тертр, перед известным рестораном “Богема”, где всегда много уличных художников, предлагающих портретировать туристов. Некоторые из них, горячо убеждают туристов, что побывать на Монмартре и уйти отсюда не увековеченным – грех немыслимый. Художественные услуги, естественно, не бесплатные; кстати, надо признать, что случаются среди этих уличных художников таланты самые настоящие.
Нам не довелось узнать, одарена была или нет красивая художница, буквально атаковавшая нас настоятельными требованиями немедленно ей отпозировать. Весьма энергичная оказалась дамочка, утверждавшая, что наши лица, невероятно выразительны, просто просятся на лист, который она держала наготове в руке.
Мне удалось оторваться, уйти вперед; Салахов замешкался. Теперь она донимала его одного. Дошло до того, что предложила нарисовать Таира совершенно бесплатно, поскольку, “упустив такую фактуру”, она этого себе никогда не простит. Словом достала.
Тогда Салахов и говорит ей: “Давайте я вас нарисую. Бесплатно”. Она: “Мсье, это несерьезно, я – художник, а вы, простите, кто?” Стала собираться любопытствующая толпа зевак. “Ну, дайте”,- говорит Таир и берется за конец листа плотной бумаги, который она держала в руке. Она уступает.
И я увидел, как работает мастер. Взяв лист и рисовальный уголек, Таир Салахов застыл и, прищурившись, секунды три — четыре изучал ее лицо. Потом, медленно, начав, откуда — то снизу листа, потом все убыстряясь, не отрывая угля от поверхности бумаги, единым движением сделал очень точный превосходный рисунок. В нем был отражен даже процесс растущего изумления на лице художницы.
Таир с легким поклоном вручил ей рисунок. Дама стояла, потеряв дар речи. И тут присутствующие взорвались аплодисментами. Крики “Брависсимо, маэстро” еще долго раздавались нам вслед.
